Старый пёс - Александр Щеголев

Примерно так.

Хорошо, а вот, к примеру, Арбуз… Раскормленные рожи этого урода во всех ракурсах чуть ли не четверть моей выставки занимают. Не знаю, жив он или всё-таки подох после того памятного покушения. Надеюсь, подох… Гамлет в его исполнении — проще некуда. Месть ему до лампочки, какая «месть», о чём вы? Ещё скажите — «честь», «дружба», «любовь»… тьфу! Бабло — вот смысл жития и тайна бытия. И Офелий таких в каждом городе у Арбуза пучок за пятак. Короче, быстренько разузнал бы он, где в замке, в каком из подземелий хранится королевская казна (хотя, как принц, наверное, и так знает), забрался бы в спальню Клавдия, убив охранников (эти бедолаги вообще во всех вариантах не жильцы) и нашёл ключ от сокровищницы. Если б в спальне нарвался на короля — замочил бы и его. Королеву — тоже без проблем. Дальше дело техники и профессионализма. Удрал бы из Эльсинора богатым и свободным человеком, ну а чё…

Бассурманов по кличке Босс. Мелкий гадёныш эпохи накопления капитала. Шестнадцать лет как покойник. Мелкий-то мелкий, но Гамлету до него, как до Кремля… Прежде всего он сломал и подчинил бы своих приятелей Розенкранца с Гильденстерном, предъявив им компромат, за который в те времена вешали или на кол сажали. Откуда взялся компромат? Ну а как ему не быть, если сам Босс копает? Таким образом, возникла бы банда, где принц датский — пахан. Всю грязную работу делают кореша, а сам он сидит в сторонке — как бы ни при чём. Таков его всегдашний рецепт успеха. А методы — подставы да всевозможные «прокладки». Хотя, думаю, в довольно простой ситуации, в которой оказался Гамлет, особых изысков не понадобилось бы. Розенкранц с Гильденстерном по приказу Босса насилуют Офелию у неё же в спальне (Босс предварительно отправляет ей записку, мол, приду для разговора, жди). Эту записку клевреты изымают и сжигают, а девушке сворачивают шею и выбрасывают её, полуодетую, головой в окно, во двор замка. На теле жертвы находят другую записку, сфабрикованную Боссом: дескать, король силой лишил меня чести, жить с этим позором не считаю возможным. Полонию, отцу Офелии, и Лаэрту, брату её, Розенкранц шёпотом сообщает, что видел Клавдия, выходящего из спальни их дочери и сестры. Гильденстерн распространяет слух, будто Лаэрт грозился убить короля. В этой каше, пока Клавдий не опомнился, уже сам Босс — ночью — вваливается к дяде. Швейцарцы-телохранители, естественно, убиты Розенкранцем с Гильденстерном. Босс, не чуждый эстетства, рассказывает матери, кто на самом деле отравил её предыдущего мужа (она этого не знала) и заставляет женщину вонзить мерзавцу кинжал в сердце, пока того держат. Месть свершилась. Босс приказывает Гертруде сказать всем, что короля убил Лаэрт. На следующее утро Лаэрта казнят. Полоний, точно знающий, что его сын короля не трогал, и что Гертруда врёт, на похоронах Клавдия травит королеву. Полония казнят, а Босс из принца превращается в короля по праву… В общем, что-нибудь этакое Гамлет и организовал бы, если б был гражданином Бассурмановым.

— Ау, товарищ классик, ты где? — слышу я голос участкового.

Выглядываю из времянки. Он поднялся на крыльцо дома, кричит в открытую дверь и стучит кулаком о косяк.

Надо же, я даже не слышал его мотоцикла. И калитку, между прочим, не закрыл. Нельзя так безоглядно отлетать мыслями, когда-нибудь это плохо кончится…

* * *

«Классик» — потому что знают меня здесь как Сергея Есенина. Так в паспорте, так в военном билете. И паспорт, и военник — настоящие, не страшно предъявлять бывшим коллегам. Специально я себе полного тёзку отнюдь не подгадывал, это случайно получилось, да и не настолько хорошо, положа руку на сердце, наших великих поэтов сегодня помнят, чтоб портить жизнь их однофамильцам. Короче, «лодку быта» мой паспорт до сих пор не сильно мне утяжелял.

Я к чему веду?

К тому, что параллельный мир, в котором я существовал, когда-нибудь должен был выплюнуть меня в мир настоящий. Это случилось именно сейчас.

— …А дальше, Митрич, какой-то вестерн дурной, — рассказывал мне участковый Бодало. — Девчонка визжит, вырывается, молоковоз тормозит ажна юзом, продавщица, смелая баба, высунулась в дверцу и кроет бандюков матом, и вдруг — мотоциклист. Откуда он взялся, водитель цистерны не понял, наверное, просто догнал их всех по шоссе. Догнал, значит, остановился, вынул «тромбон» и давай лупить по джипу, красиво так перезаряжая одной рукой. Как в кино. Те, кто в джипе, труханули, Марину отпустили и сразу сдёрнули. Почтальонская сумка осталась в джипе. Ну и мотоциклист тоже, не будь дураком, свинтил. По моим прикидкам, эпизод длился секунд десять, не больше, ну ты понимаешь, как оно бывает, когда всё одновременно. Хоть свидетели и твердят про вечность и бесконечность. Водителю молоковоза показалось — час, бабе-молочнице — полчаса.

— Лица нападавших видели?

— Маринка, естественно, видела. Опознает, если что.

— А мотоциклиста?

— Был в шлеме.

— Номера кто-нибудь запомнил?

— Какие номера, Митрич, если вокруг стреляют?

— Ну да, ну да… Хотя бы марку машины?

— Водитель автоцистерны утверждает, что «лендровер».

— А этот, с «тромбоном», кого-нибудь ранил из джипа?

— Марина говорит, вроде ни в кого не попал. Стрелял по багажнику, по колёсам. Ей показалось, специально. Стрелял картечью.

— Пусть бы и пулями, гладкоствол не идентифицируешь… Как помповик конкретно выглядел — это кто-нибудь заметил?

— Со слов свидетелей — похож на наш «Бекас» или МП-133. Короткоствол с пистолетной рукояткой без цевья. Но они ж не спецы. Может, у парня похожий иностранец был, «моссберг», «ремингтон», мало ли вариантов… да и неважно это…

Это и вправду было неважно. Ну, прицепилась шпана на «лендровере» к юной почтальонше, ну, отняли у неё сумку, моё какое дело? Важно было другое: зачем товарищ капитан ко мне заявился?

— Люди болтают, Марина застрелила нападавших из пистолета, — решил я снизить оперативный градус, не нравилась мне эта серьёзность.

Бодало засмеялся.

— А ещё болтают, — отозвался он, — что жизнь гораздо сложнее, чем есть на самом деле. Я, кстати, свой пистолет сегодня первый раз за год из сейфа вытащил, — он похлопал себя по кобуре. — Единственный плюс — почищу наконец, а то разленился я в этих кущах.

Он встал и прошёлся по комнате, разминая ноги и разглядывая обстановку. Ничего интересного здесь решительно не было, как и во всём доме. Надёжный мужик, я таких всегда уважал. Не любит слово «мент», как и все нормальные сотрудники (как и я в своё время), но при этом — мент и есть, хороший, въедливый. Главное — чистый, главнее этого, собственно, ничего в нашей системе нет. Может, потому и оказался в Новом Озерце, а не в престижном Центральном районе Твери. «Поучаствовал», как и многие из нас, только если я — в Афгане и в Первой чеченской, то он уже — во Второй. Короче, сродство душ налицо.

Он приостановился возле кровати и восторженно поцокал:

— Завидую я тебе, капитан…

— В отставке, сэр, в отставке. Пенсионер.