Притча о псе – вегетарианце - Михаил Владимирович Ульянов

птенца у мусорного бака вместе с Серым и срочно решил уйти. Пес потерся немного о ногу Алексея, чтобы выразить извинения и благодарность, и торопливо пошел.

— Ну что? — спросил зевающий Серый. — Как я понимаю, благоразумие к тебе вернулось?

— Вернулось. — Ответил Малой. — Больше постараюсь его не терять. Где птенец?

— Не бойся за птенца. — Сказал Серый. — Я о нем побеспокоился. Он, в отличие от тебя, не дурак. Он с радостью глотал пережеванную мной плоть.

— Спасибо. — Сказал Малой и опустил глаза.

— Он хищный. — Сказал Серый. — Тебя это не смущает?

— Некоторые птицы едят все подряд. — Сказал Малой. — Я приучу его к растительной пище.

Малой до сих пор чувствовал голод, поэтому он полез в мусорный бак, надеясь найти что-нибудь съедобное и подходящее его требованиям. Ему попались капустные листы. Он начал живать их. Листы застревали между зубов и не проходили дальше в горло. Малому хотелось выплюнуть их, но он с трудом проталкивал их в желудок.

— Вкусно? — Спросил Серый.

Малой оставил вопрос без ответа и продолжил поиск пищи среди мусора. В это время из внутренних дверей кафе вышел работник с небольшим пакетом объедков.

— Угощайтесь. — Сказал работник.

Серый начал есть. Малой тоже приблизился, увидел горбушку заплесневелого хлеба и взял ее. Он жевал ее и бросал небольшие кусочки перед птенцом. Птенец клевал.

— Нам нужно куда-нибудь уйти. — Сказал Серый. — Пока никто не увидел тебя с ним. У меня есть один вариант.

Малой взял в пасть птенца, а Серый кусок хлеба. Они выдвинулись.

Серый привел Малого к заброшенному одноэтажному деревянному домику, вдоль стены которого была сооружена лестница, ведущая к открытой небольшой дверце на чердак. Собаки залезли наверх. Здесь был бардак — старые доски, пыль и песок, загнутые ржавые гвозди. Из-за дырявости крыши после дождя оставались маленькие лужицы с водой. Серый сказал:

— Здесь ты можешь прятать птенца. Только не пались. Не высовывай морду без повода. Осматривайся, перед тем как заходить или выходить.

Собаки свернулись калачиками и легли спать. Птенец закопался в шерсти Малого и заснул. Малой ощутил всплеск привязанности к этому маленькому пушистому существу с пробивающимися в некоторых местах перьями. Эти сентиментальные чувства распространились и на весь остальной мир, особенно на брата. Малому захотелось сказать Серому много добрых вещей, объяснить ему, как сильно он ценит его дружбу и любит, но единственное, что ему удалось произнести — это слово «спасибо».

Малой лежал и думал о временах, когда они с братом лежали в коробке и грели друг друга, как они бегали друг за другом и играли, как попрошайничали и воровали еду. За этими воспоминаниями он и уснул.

Малой спал очень долго; проснулся от писка птенца. Неподалеку, рядом с оставленной им перед сном половиной буханки хлеба лежала четверть курицы гриль. Серого не чердаке не было. Малой встал, услышал журчание желудка, пошел в сторону еды, взял хлеб и съел половину. Вторую половину он разжевал и оставил перед птенцом, который жадно стал клевать и глотать пищу.

Голод не проходил. Малой ощущал слабость в теле. Он взглянул на блестящий кусок курицы, очевидно, оставленный Серым для него, и захотел его съесть.

— Нет. — Сказал он сам себе вслух и отвернулся.

Из открытой двери чердака было видно гнездо. Большой ворон сидел в нем и кормил воронят червяками. Совершает ли этот ворон плохой поступок, умерщвляя червей ради пропитания? Или черви не достаточно развиты, чтобы их убийство считалось преступлением? Если это так, то где пролегает граница между существами, которых можно есть, и которых нельзя? Глупые кошки достаточно развиты? Очевидно, что да. Но что насчет воробьев и голубей? А мухи с кузнечиками?

Малой решил, что как бы то ни было, но курица развита достаточно, чтобы ею было запрещено питаться.

Пес лег на прежнее место и положил голову на пол так, что его глаза были направленны в сторону желанной пищи.

«А может, плевать на всё? — Думал Малой. — Может, я просто должен признать, что я есть зло? Нет. Для меня это будет непростительно. Все животные делают зло, не осознавая этого. Я более сознательное существо, и спрос с меня сильнее».

Запах и внешний вид курицы притягивали Малого. Пес отвернулся и положил лапу на нос. Он постарался придумать тему для размышлений, способную отвлечь сознание от мыслей о еде, но оказалось, что все в мире, так или иначе, связанно с ней. Каждая мысль о собственном прошлом приводила его к воспоминаниям о приемах пищи, выполненных совместно с важными для него существами. Мысли о красоте природы натыкались на осознание ее жестокости. Мысли о философии завершались появлением в сознании образа философов в клубе, активно поедающих мясо и рассуждающих при этом о морали.

Пес вновь повернул голову в сторону курицы.

— Что в этом плохого? — Спросил внутренний мясоед. — Это просто материальный предмет, который принесет нам удовольствие и силу.

— Это не просто материальный предмет! — Сказал внутренний моралист. — Это курица. Она вот жила себе, кудахтала, цыплят высиживала. Ее схватили, она сопротивлялась…. Возможно, на курином языке она звала на помощь, умоляла отпустить или проклинала своих обидчиков. А теперь лежит тут.

— Давай сделаем это в последний раз! — Сказал внутренний мясоед.

В последний раз. Эта мысль показалась псу очень заманчивой. Ведь последний кусок мяса не должен быть случайным. Он должен быть сделан с четким осознанием того, что это больше не повторится. Это должно быть знаменательным событием.

— Нет! — Крикнул внутренний моралист. — Это говорит в тебе не голос разума и объективности, а голос слабости. Он будет тебе говорить то же самое и в следующий раз, и в позаследующий и всю оставшуюся жизнь.

Малой продолжал размышлять:

«А может, перестать хотеть того, чтобы меня не убили, и сказать самому себе: «Мне пофиг, если меня кто-то убьет; я, конечно, буду сопротивляться, но не буду держать зла на моего потенциального убийцу». Тогда я снимаю вопрос с допустимости уничтожения и поедания животных, и одновременно даю себе разрешение убивать любых других существ, в том числе собак и людей, если делать это без мучений».

Он был почти готов принять этот вариант, но осознал, что в этом случае теряется сам смысл формулы. А смысл в том, чтобы не допустить ситуации, в которой он творит зло и не понимает, не чувствует этого. Он хотел избежать своего вклада в ухудшение мира и улучшать его, а мир, в котором он бы получил моральную готовность убивать всех подряд, вряд ли бы стал лучше.

Пес оставался неподвижен, пока не послышался топот чьих-то лап о лестницу.