Серафима прекрасная - Каринэ Фолиянц

Она смотрела на него влюбленно и восхищенно. И только дурак мог не заметить любви в ее взгляде.

А Витьке чего? Он на Ирочку свою уставился. Ирочка и впрямь красавица. Вон прядь выбилась из косичек и так на щеку легла…

Застыл Витя. А Мария Ивановна как закричит:

– Зорин! Ты в каких облаках витаешь! А ну повтори, что я говорила!

Зорин встал, переминаясь с ноги на ногу:

– Это…

Сима сзади подсказать пыталась…

– Серафима, умолкни! Мне понятно, что ты все знаешь! Зорина послушаем! – сказала учительница. – Ну, что хотел сказать Лермонтов своим стихотворением?

А в это время в кабине грузовика Лида и Иван с остекленевшими от ужаса глазами смотрели на петляющую дорогу. Ехал по ней лихач Пашка – не ехал, а летел. Да еще и горланил пьяным голосом песни.

Впереди завиднелся крутой овраг.

– Осторожней, тише езжай! – Иван попытался выхватить руль у Паши. – Остановись, я сказал!

– А вот хрена тебе! Лапы-то убери, моя техника, мо-я-я…

Паша вцепился в баранку. И так крутанул, что не удержалась машина.

Грузовик сорвался с узкой дороги, полетел в пропасть с крутого склона. Взорвался бак.

Чудом уцелевший Паша бегал вокруг пламени и вопил:

– Люди, люди, помогите!!!

Пассажиры были мертвы…

В траве, неподалеку от горящей машины, лежали выпавшие, очевидно, из Иванова кармана новые дочкины очки. В красной оправе. По земле рассыпались пряники…

В Симином классе продолжался урок. Дверь открылась, вошел взволнованный директор.

– Садитесь, дети! Мария Ивановна, на минутку!

Класс зашушукался. Мария Ивановна подбежала к директору, тот ей что то зашептал на ухо. Учительница побледнела, с ужасом перевела взгляд на Серафиму…

Сима, словно почувствовав неладное, встала с места…

– Симочка, поди сюда, детка… – признесла учительница ласково.

Сима на ватных ногах подошла к ней и прошептала:

– Что?

– Симочка… Мама с папой… в грузовике… по дороге… – Она умолкла, не в силах больше произнести ни слова.

– Нет! – отчаянно закричала Сима, словно криком своим могла спугнуть беду. – Нет, не верю!!!

Оттолкнув директора и Марью Ивановну, девочка выбежала из класса.

Она летела по коридору, наталкиваясь на людей, сбивая их с ног, как маленькая беспомощная ракета.

Голос ее эхом звучал в коридоре:

– Не-е-ет!!!

Она выбежала на лестницу. Все закружилось перед ее глазами… Ступени, ступени, ступени…

Сима кубарем полетела вниз с высоченной лестницы…

Она очнулась в своей комнатке, в кровати, два дня спустя.

Когда Сима открыла глаза, рядом с ней была бабушка. Старенькая, в черном платочке на голове. Ее морщинистое лицо еще больше сжалось от боли.

– Баб, ты? А где… – еле выговорила Сима.

Бабушка не смотрела на Симу. Только очень тихо сказала:

– Схоронили вчера сыночка моего, Ванечку. И Лиду схоронили… А ты вона два дня в себя прийтить не могла… Да пришла, слава Господу…

– Я к тебе хочу, баб, не бросай меня!

– Не потяну я тебя… Слабая… Годов мне много. Ваню поздно родила, дура. Кабы знать…

– Ба, я все сама могу! И Зорьку доить, и полы мыть! И борщ варить мамка учила! Забери к себе! Я хорошая! – закричала Сима.

Бабушка гладила ее по голове:

– В другой дом тебя определили, голубонька моя… В детский… Не плачь, там детишек много! Тебе и не страшно будет…

– Я не хочу! Не хочу! – вырывалась девочка из бабушкиных рук.

Поздней осенью небо словно плачет, не в силах остановиться. Почти все дороги размыло беспощадным дождем.

У Симиного дома остановился уазик. Участковый милиционер с трудом потащил упирающуюся Симу и ее маленький чемоданчик в машину.

– Ну чего ты. До Лыткарина ж рукой подать! А бабаня тебя навещать будет по воскресеньям в детском твоем доме. Сиди смирно, мигом доедем…

Бабушка стояла у забора, неподвижная, точно статуя. Лишь рукой махала вслед.

Машина тронулась с места. Вдруг Сима прямо на ходу выскочила из нее. Побежала как сумасшедшая…

Участковый за ней:

– Куда ты, Симка? Куда?

А Сима просто увидела Витю. Подбежала, поймала, вцепилась в рубаху:

– Витя, Витенька, я люблю тебя! Меня в детдом отдали… Понимаешь, я ж теперь не знаю, когда тебя увижу… Ты не говори ничего, Витька!.. Только знай, что очень тебя люблю! И всю жизнь любила. И любить буду!!! Больше всего на свете, потому что кроме тебя никого и нету! Никого! – Она прокричала все это ошарашенному мальчику.

Выскочивший следом страж порядка схватил Симу в охапку, мокрую, вырывающуюся, безумную:

– До нитки ж вымокла, дуреха, пошли, пошли!!! – и потащил ее обратно.

Но Сима больше не стеснялась никого. Она кричала так, что все ребята, идущие в школу, остановились.

– Люблю! И всю жизнь любить буду! Помни это, Витька-а!

И никто из детей не засмеялся. Все застыли… Они смотрели вслед отъезжающему уазику, в котором уезжала маленькая Серафима.

– Помни, Витя, люблю и буду любить!!! Помни это! Помни!

1986 год

Прошло шесть лет. Едет грузовик к деревне. В кабине сидит Сима. Ничего не изменилось за эти годы: те же домишки, те же сарайчики. Вот и забор ее дома показался… Сима внимательно смотрит из окошка грузовика. Все такая же некрасивая. Полноватая. Вот только что выросла да очки не носит. И движения порывистые, грубые, скорее мужские, чем женские.

– Ты всю дорогу-то молчала, а я все спросить хотел: ты чего ж к нам, насовсем или с кем повидаться? – спросил смешной и маленький росточком шофер Слава.

– Насовсем… – неохотно ответила Сима.

– Так ведь в деревне-то у тебя никого. Баба Сима твоя померла уж год как.

– Знаю…

– Ну? Чего ж вернулась-то, к кому?

– Домой к себе.

– Тебя в детдоме-то не обижали?

– Я сама кого хочешь обижу… – усмехнулась Сима. – Скажи, Слав, кто теперь вместо отца-то коней пасет?

– Вспомнила! Коней тех в помине нет! Не до коней теперь колхозу. Посерьезней вопросы, чем кони твои. Техника вся в упадок пришла, а новой нет как нет. Я вон эту колдобину седьмой год поменять мечтаю… – засмеялся шофер.

– Ну а еще чего нового?