Сумерки мира - Генри Лайон Олди

Нет. На всех не хватит. Слишком много добычи уходит в город, а Калорре все мало. Вот странно – ведь знающие люди говорят, что населения в Калорре все меньше и меньше, бабы рожать не хотят, а кто помоложе да поприглядней – к Девятикратным бегут, чтоб хоть у сына шанс был пожить подольше…

Шут их, этих людей, знает, темное дело… Боги ушли, теперь люди уходят – кто останется?

Мы да Перевертыши?!

– Ярроу!… Тварец тебя забери! Ты идешь или нет?!

– Иду! – кричит Сигурд, высовываясь в окно и показывая сердитому Ойгле кулак – чтоб не орал зря. Потом оправляет пояс рубахи и берется за плащ. Серый плащ салара.

Изредка в Вайнгангу наезжает наставник Фарамарз – и горе тому нерадивому салару, чей плащ не заштопан, а ловчий удав похудел и осунулся! Сигурд улыбается… Его Зу на аппетит не жалуется, ест за троих, а на учениях они уступили лишь Ойгле с его толстым одноглазым Асуром – да и то последний удар был явно спорным!…

Наставник Фарамарз теперь – Сын Богов. Он стал им совсем недавно и сразу исчез почти на полгода – ходил в Пенаты Вечных на встречу с Отцами. Вернулся наставник хмурый, часто замолкал, подолгу глядя в одну точку, и приходилось ждать, пока Фарамарз закончит неслышный для других разговор.

Сейчас Фарамарз в Вайнганге, и Сигурд договорился с Ойглой, только что вернувшимся с недавнего лесного дежурства, идти к учителю в гости.

Сигурд распахнул дверь и шагнул на улицу.

– Сигри, чтоб ты жил сто лет!… Я уже отупел, как пень стоя у тебя под окнами! В следующий раз я пошлю за тобой Асура, но пять дней перед тем не буду его кормить…

Вся Вайнганга знала Ойглу – болтуна и насмешника, вспыльчивого и влюбчивого, и только Сигурд знал салара Брайана – идущего по следу Перевертыша, в молчании и ярости. Знал и смеялся, видя сочувственные лица соседей, глядящие вслед, когда они с Брайаном шли на совместные дежурства.

Собственно, у Ярроу не было выбора – братья Исхий и Линкей не разлучались даже ночью, отчего оба были холостыми, – но он и не хотел выбора.

– Брось ворчать, Брай… И если я еще раз узнаю, что ты пытался прикармливать Зу…

До дома, где остановился Фарамарз, было не больше получаса ходу – и то не спеша, в охотку. За это время Брайан успел рассказать Ярроу о своей находке за пределами их участка. Отчетливый след завел Ойглу почти к самым предгорьям, и там Брайан нашел дорогу.

– Ты представляешь, Сигри, – дорога! Вся кирпичом вымощена – я такой кирпич в Калорре видел, и стоил он дороже земли под застройку! – только пошире чуток и не красный, а грязно-белый… А по бокам пара столбиков сохранилась, на одном «35» написано, а чего «тридцать пять» – неизвестно!…

– Тридцать пять локтей гречневой лапши, которую ты сейчас вешаешь на мои бедные уши… Помилосердствуй, Брай, какая дорога? Откуда?! Из Вайнганги? Из Калорры? Да эти горожане скорее ноги себе отрежут, чем в лес сунутся! И куда – в горы?!

– Вот и я ж говорю – странная дорога, неправильная… Ни начала, ни конца. Я по ней день почти шел, а у Муаз-Тая оборвалась и все… Снова лес. И Асур шипит, башкой мотает и норовит обратно ползти…

– Ладно, – сказал Сигурд, останавливаясь у дома Фарамарза. – Расскажешь наставнику, пусть у него голова болит…

Сам Ярроу никак не мог понять воображения Брайана. Ну дорога… мало ли… Не Перевертыши же ее строили, в самом деле! Кирпич разве что в Калорру свезти, на продажу?… Так далеко…

…Фарамарз внимательно выслушал сбивчивый рассказ Ойглы про дорогу из ниоткуда в никуда, но Сигурд никак на мог отделаться от ощущения, что мысли наставника сейчас заняты совсем другим, – но каким-то образом имеют отношение и к найденной дороге.

Брайан перевел дух и вопросительно поглядел на наставника.

– Это рудничная дорога, – нехотя сказал Фарамарз, тщательно подбирая каждое слово. – От Калорры до старых штолен и мраморных каменоломен… Вернее, ее остатки… Когда караваны из Согда переваливали через хребет, они тоже по ней ходили.

– Караваны? – заинтересовался Сигурд. – Какие-такие караваны? Долго ходили?…

– Да уж, долго… С той стороны Ра-Муаз пустыня лежит, два-три оазиса и песок, – так через Великий Масличный перегон – на верблюдах, а после уже – на лошадях вьючных… Много лошадей с грузом. И люди. Купцы…

Сигурд расхохотался и с трудом сумел успокоиться и связно объяснить нахмурившемуся Фарамарзу причину столь неуместного веселья.

– Купцы… Глупцы! Это с грузом-то по лесу? Да у них в первую же ночь Перевертыши всех лошадей сожрут!… А во вторую – купцами закусят. Для такого каравана и сорока саларов не хватит – охранять! Караван… Ни один Скользящий в сумерках не возьмется…

– А их и не было тогда, – тихо сказал Фарамарз, отворачиваясь. – Вернее, нас не было…

– Кого – нас?

– Саларов. И вообще Девятикратных.

– А Перевертыши?

– И их не было. Совсем.

– А кто был?

– Люди. Люди и бесы. И…

Фарамарз осекся и закашлялся.

– Я хотел сказать: люди и боги, – сдавлено поправился он. – Отцы…

И тут он взорвался. Он неожиданно оказался совсем близко к Брайану, его костлявые клешни впились в рубаху Ойглы, и тот затрепыхался в руках старика, как свежепойманная рыбешка.

Сигурд вздрогнул. Ему казалось, что он неплохо изучил Фарамарза за годы учения…

Но такого Фарамарза он не знал.

– Что ж ты, подлец, делаешь! – хрипел Сын Богов, и лицо его было багровым, чужим и незнакомым. – Ты зачем ходишь, где не велено?! Участка мало? Мало, да?! Шею сломаешь – плевать, так ведь другие за тобой полезут… Пенаты Вечных искать… Вот они где у меня, Пенаты ваши! Нельзя же так, нельзя, во имя неба!… Мы же люди, мы все люди, и горожане, и салары, и Перевертыши… за что?! За что?! Сколько же можно за чужую вечность расплачиваться?!

Он резко умолк и сразу стал очень старым и совсем нестрашным.

– Простите, мальчики, – прошептал наставник Фарамарз. – Нет, уже не мальчики. Салары… Скользящие в сумерках… Все равно простите… Полубоги, они ведь тоже – полулюди… ни то, ни се…

Пробуждение оказалось не из приятных. Все небо было обложено серыми лохматыми тучами, они цеплялись брюхом за макушки деревьев и утробно рычали, негодуя на колючие ветки. Струи ливня хлестали по земле, словно и не замечая отяжелевшей листвы, и измочаленная земля давно уже превратилась в липкое, полужидкое месиво.

Новая жизнь была похожа на старую. Разве что старая последние три дня обходилась без дождя.

Он брел спотыкаясь по краю обрыва, а тот становился все более пологим, и Зу тихо месил грязь рядом и чуть позади, а потом был берег узкой речушки и пена в лицо, и он смазывал рваные раны Зу жеваными листьями ойлоххо, отчего удав шипел и извивался… И снова дождь, грязь, и никакого солнца, и шаги, дающиеся с трудом, и осыпи мелких камней, и корни, цепляющиеся за склоны; и он сам, цепляющийся за корни…