Мастер икебаны - Суджата Масси

— Что ты там говорил про приличных японцев? — переспросила я.

— Этот парень — плохой пример, — не сдавался Ричард, оглядев поющего мальчика, — ему всего шестнадцать, и он пьян вдребезги. Как ты думаешь, есть смысл заняться с ним английским языком?

— Успокойся, у него есть подружка. — Я кивнула на девицу с выкрашенными в красный цвет волосами.

— Не факт, — ответил Ричард, — может быть, они, как мы, просто парочка закадычных друзей.

Друзей, ага. Когда я в первый раз приехала в Токио, мы с Ричардом жили в кошмарной квартирке и обучали английскому всяких торговцев посудой. Мы разъехались, когда я завела короткий, но страстный роман с шотландским адвокатом Хью Глендиннингом, который, как многие иностранцы, вскоре отбыл на родину. Там он безумно увлекся созданием нового парламента и высокородной Фионой Как-ее-там, если верить странице сплетен в «Татлере», а почему бы ей не верить? Одно время мне были интересны подробности, и я пыталась набрать его номер — бесплатный международный звонок! — но все бесплатное было отключено. Я почувствовала себя брошенной и попыталась погрузиться в работу.

Каким-то образом мне хватило денег на аренду однокомнатной квартирки в старинном районе Янака, на первом этаже, в деревянном доме довоенной постройки, который только что отреставрировали. Японца такое жилище привело бы в ужас — ни тебе отопления, ни кондиционера, но я поступила с ним по-свойски: покрасила стены в цвет сушеной хурмы, застелила пол татами и разорилась на новенькую ванну персикового цвета. К тому же оттуда было недалеко до Ричардовой школы на Оча-но-мидзу.

Ричард частенько заезжал ко мне перекусить после занятий и время от времени соглашался провести со мной воскресное утро, что означало поход на блошиный рынок за добычей. Носильщик из него был неважный, зато компаньон замечательный. При своих пяти футах и четырех дюймах, то есть ровно с меня ростом, Ричард гораздо тоньше. Со своими хрупкими косточками, светлыми волосами и голубым взором он похож на ангелочка. Таких прозрачных, нежных куколок выставляют в витринах под Рождество. Классический типаж мужчины, которому дама готова поднести чемодан. И мне это почему-то нравится.

— Отчего бы тебе не появиться там еще разок, в этой твоей школе? Посмотреть, как там и что... Тебе это пошло бы на пользу, я имею в виду социальный аспект, разумеется.

— Какой еще аспект, там одни женщины! Хотя нет, одно существо мужского пола, издали смахивающее на флориста, присутствовало... Кстати, если бы оно пошевелилось и принесло Сакуре ее вишневые ветви, все могло бы обойтись без ссоры и безобразия.

— Думаешь, он из наших? — Ричард заинтересованно изогнул бровь.

— Необязательно быть геем, для того чтобы составлять икебану! Тебе-то уж, как никому, должно быть стыдно вешать на человека ярлык. Тебе, надеюсь, стыдно?

«Хотя похоже, что Ричард прав», — сказала я себе, недаром парень посмотрел на меня как на пустое место.

— Мне просто нужен друг, с ярлыком или без и, ради бога, не будь такой врединой! — заявил Ричард, набив полный рот пирожком с фасолевой пастой. — Лучше выкладывай, что тебе рассказала тетя? В чем секрет долгоиграющей вендетты?

— Да ничего она не рассказала. Тетя закрылась в дамской комнате, а через десять минут вышла оттуда с красными глазами и в белой тугой маске, знаешь, такие марлевые, простудные? Она сразу отправилась домой, сославшись на внезапный приступ аллергии.

Повод, казалось, был подходящим, тем более что маски в это время года видишь на каждом втором прохожем — над Токио клубится то кедровая, то вишневая пыльца, — но дело в том, что у тети Норие полный сад вишневых деревьев и кедров. А маска у нее, скорее всего, завалялась в сумочке со времен последней простуды.

— Сакура делает карьеру в Каяма, она быстро продвигается, может, в этом все дело? — размышлял Ричард. — Чем не повод для разногласий?

— Сакура уже продвинулась. Но, даже попав на самый верх, ты не можешь позволить себе такое. Она была невероятно груба. Не понимаю, как они ее терпят.

— Пожалуйся на нее директору.

— Ричард! — Я даже рассмеялась от удивления. — Я была в этой школе два раза. Меня на этих занятиях вообще не должно было быть! Тетя Норие просто-напросто уговорила госпожу Коду допустить меня к более сложному уроку, чтобы я могла складывать веточки у нее под боком. Кому и на что я могу пожаловаться?

— Может быть, моей кузине стоит вмешаться? — Ричард цедил кофе, задумчиво разглядывая подростка за соседним столиком, вплотную занявшегося своей девицей.

— Только не говори мне, что у тебя отыскались японские родственники, — поддразнила его я, — да еще в Каяма!

— Не японские, но в Каяма. Моя кузина Лиля. Она уже год как переехала сюда, но представить вас друг другу у меня не было возможности. Ты была слишком поглощена его хьючеством, его хьюстостью, его превохьюгительством.

— Лиля Брэйтуэйт? Президент клуба иностранных студентов? Но вы совершенно не похожи! — Ядовитые экзерсисы с именем Хью я предпочла пропустить мимо ушей.

— Ее отец — французский канадец. От него ей достались темные волосы, высокий рост и любовь к шарфам от Эрме. У нее три изумительных малыша, которых, кстати, подкидывают мне, когда их няня начинает сходить от них с ума.

Попытавшись представить Ричарда ползающим по ковру с младенцами и машинками, я осталась вполне довольна — прикольная картинка.

— Что Лиля рассказывала тебе о школе?

— Она занялась икебаной, как только приехала в Японию. Ее муж какая-то шишка в канадской стальной компании, так что ей приходится участвовать в благотворительных комитетах, женских ассоциациях и всякое такое. На здешнем эмигрантском фоне она смотрится неплохо. Любит шопинг, между прочим.

— Антиквариат? — Я сделала стойку.

— Разумеется, и это тоже. Они ведь живут на деньги компании и многое могут себе позволить. Ты могла бы прибрать Лилю к рукам, верно?

О да. Служащие больших компаний, особенно те, кто приезжает сюда на казенный кошт, — мечта любого торговца старинными вещами. Токийские квартиры, сдаваемые в аренду, выглядят пустыми, вновь прибывшие принимаются их обставлять и делают это за счет фирмы, а следовательно, с размахом. Возьмем, к примеру Хью — его квартиру я довольно быстро превратила в витрину образцового антикварного магазина. Уезжая, он попросил меня продать все скопом, подписал бумаги и не взял ни цента из полученной суммы. Тратить эти деньги мне не хотелось, разве что спустить их на бирже, но и это не вышло — американские акции оказались удачными, дивиденды принялись расти и множиться, а с ними множились и мои печали, но тут уж ничего не поделаешь.

Первым делом на следующее утро я оставила сообщение на автоответчике Лили Брэйтуэйт. Речь шла о миленькой коллекции старинного японского фарфора, которую я хотела ей предложить. Затем я позвонила аукционеру по поводу участия в ближайших торгах, но не успела договорить с ним, как запищал еще один звонок, я подсоединила линию — так и есть. Тетя Норие.