Советы юным леди по безупречной репутации - Софи Ирвин

Элиза, он – Оливер, два человека, некогда знавшие друг друга настолько близко, насколько это возможно. И хотя пролетело не больше двух секунд, двух учащенных ударов пульса, Элизе почудилось, будто чьи-то пальцы проникли ей прямо в грудь и стиснули сердце.

– Сомерсет! Поторопись, старина!

И мгновение ушло. Оливер уронил ее руку, словно она его обожгла.

– Прощайте, мисс Бальфур, – поспешно произнес он. – Был рад увидеть вас обеих, хоть и желал бы, чтобы это случилось в более благоприятных обстоятельствах.

Он проворно сбежал по ступенькам и сел в карету.

– И я тоже, – прошептала Элиза, обращаясь к пустому пространству, оставленному графом после себя.

Как всегда, ответила запоздало.

– Вернемся в дом? – тихо предложила Маргарет, внимательно наблюдая за кузиной.

Подруги отправились в гостиную на втором этаже. Эта комната была наименее величественной во всем доме – драпировки поела моль, парчовая обивка выцвела. Но Элиза любила ее больше остальных, ибо на стене там висел морской пейзаж, написанный ее дедушкой. Он был художником высочайшего таланта, довольно знаменитым. Картину, изображавшую крохотную лодочку в холодном, непостижимом океане, привезла в Харфилд предыдущая графиня. Элиза находила в этом пейзаже утешение. Несокрушимое напоминание о тех золотых днях, которые она проводила в обществе дедушки, учась рисованию, – о простой поре детства, когда ее юбки были короче, а волосы распущены, когда она наивно верила, что пойдет по дедушкиным стопам и станет художницей.

– Могу я предложить вам чаю, миледи? – тихо спросил Перкинс.

– Думаю, нам нужно что-то значительно крепче чая, – провозгласила Маргарет, сбрасывая с головы кружевной чепец, а с ног атласные туфельки. – Капельку бренди, с вашего позволения!

Даже если Перкинса удивила такая не приличествующая леди просьба, он и бровью не повел. Ушел и довольно быстро вернулся, неся на подносе лучший коньяк покойного графа.

– Спасибо, – сказала Элиза, когда он налил обеим по дамской порции напитка.

Ей будет недоставать Перкинса после отъезда в Бальфур.

– Роскошно! – согласилась Маргарет.

Однако, стоило дворецкому удалиться, она потянулась к хрустальному графину и щедро наполнила бокалы до краев.

Больше всех Элизе будет недоставать Маргарет. Последние девять месяцев заточения в стенах Харфилда на самый строгий период траура показались бы бесконечными, если бы родственники не прислали к ней Маргарет составить компанию. Столь близкое соседство кузины и ближайшей подруги принесло нежданную радость после десяти лет разлуки, но теперь…

– Поднимем тост за неизбежное возвращение в объятия наших любящих семей? – спросила Элиза, принимая бокал.

– Конечно нет, – ответила Маргарет. – Я считаю, это ужасная мысль.

– Знаю, – вздохнула Элиза, поскольку подруга высказала свое мнение весьма прозрачно. – Но я не могу здесь остаться. Он был безупречно учтив, но, пожалуй, я предпочла бы враждебность такому безразличию.

Не было необходимости пояснять, кого она подразумевает под словом «он».

– Десять лет прошло, – заметила Маргарет. – Не можешь же ты по-прежнему…

Элиза отпила из бокала. Бренди обжег горло.

– Понимаю, это глупо. Но когда я увидела его снова…

Она вспомнила удар, сотрясший и тело ее, и душу, когда Сомерсет переступил порог библиотеки.

– Меня словно молния поразила, – продолжила она и зарделась оттого, что столь высокопарно выразила вслух свои чувства.

– Как неприятно, – заметила Маргарет. – Я даже рада, что никогда в жизни не влюблялась. Он остался таким, каким ты его запомнила?

– Лучше, – угрюмо откликнулась Элиза. – На самом деле он неоправданно привлекателен. Неужели не мог вернуться хоть немного уродливее?

– Ты уверена, что он привлекателен? Может, просто очень высок? Я часто замечала, что люди путают эти качества.

– Уверена, – ответила Элиза, снова отпивая бренди.

– Вдовий особнячок далековато от Харфилда, – напомнила Маргарет. – Живя там, ты с легкостью могла бы избегать общества графа. Неужели это было бы так уж невыносимо?

Элиза покачала головой:

– Влачить жалкое существование на задворках его жизни? Вечно сожалеть, что не стала ее частью, а он тем временем добьется успеха, женится, обзаведется детьми с другой женщиной? Нет, я не могу.

Тем не менее, в очередной раз обдумав альтернативу – жизнь в Бальфуре рядом с матерью, – она содрогнулась.

– Но вернуться к родителям, которые примутся меня донимать и запугивать… – сказала она. – Боюсь… боюсь, я просто исчезну. От меня и так немного осталось, я не выдержу.

– Ты и правда была настолько несчастна в последние годы? – тихо спросила Маргарет.

Элиза не ответила. В еженедельной переписке с Маргарет и во время редких встреч она не посвящала подругу в подробности своего замужества, не желая, чтобы та решила, что Элиза избаловалась или преувеличивает свои страдания. И по правде говоря, хотя она не выбрала бы себе в мужья такого, как покойный граф, хотя положение графини Сомерсет не доставляло ей удовольствия, эти годы были не совсем лишены приятности. Просто так сложилось, что, проводя жизнь в попытках умилостивить человека, чьей естественной склонностью было порицание, Элиза научилась самостоятельно находить маленькие наслаждения, тихие радости. До тех пор пока не начала беспокоиться, не стала ли она сама такой маленькой и тихой, что превратилась в мелкую, ничтожную вещицу, которую легко могут убрать в шкаф вместе с посудой и оставить там до следующего раза, когда потребуется украсить стол.

– Нет смысла тревожиться по этому поводу, – ответила Элиза после паузы. – Я вернусь в Бальфур. Другого выбора у меня нет.

«Какое же я жалкое, неприкаянное создание», – подумала она с тайной надеждой, что кузина произнесет утешительные слова и погладит ее по голове.

– Должна сказать, по-моему, это был бы чертовски глупый поступок, – ехидно заметила Маргарет.

Таких слов Элиза от нее не ожидала.

– Что, прости?

– Забыла, что теперь ты одна из самых богатых женщин в Англии?

Маргарет выпрямилась и осуждающе взмахнула рукой. Элиза следила за жестикуляцией подруги с некоторым беспокойством, опасаясь, как бы не пострадала стоящая поблизости и очень дорогая ваза эпохи Мин.

– Не забыла. Но разве это что-то меняет, Маргарет? Я по-прежнему в западне.

– От богатства не будет никакого проку, если ты собираешься сдаться на чужую милость, – сказала кузина, качая головой.

– Но куда еще я могу пойти? – требовательно вопросила Элиза.

Она думала, Маргарет ее поймет.

– Да куда угодно! – воскликнула подруга. – При таком-то состоянии можешь вообще зажить своим домом. Эта мысль не приходила тебе в голову?

По правде говоря, не приходила. Миссис Бальфур говаривала, что незамужние женщины, ведущие самостоятельное хозяйство, либо очень эксцентричны, либо очень немолоды, либо то и другое вместе. Элиза не относилась ни к одной из этих категорий.

– Маргарет, это несерьезно.

– Предельно серьезно.

– Но что я буду делать?

– Да все что хочешь, Элиза! – заявила Маргарет. – Неужели ты настолько угнетена, что у тебя не осталось никаких желаний?

Элиза уставилась на