Животное - Александр Варго

– Какая красивая собака. Правда?

Мама никогда не отвечала, а папа рассеянно кивал или говорил:

– Да, хорошая. А ты все уроки сделал?

И вскоре я понял, что таким образом вряд ли добьюсь чего-то вразумительного. Тем более что мама никогда не вынимала «Атлас пород кошек» и не пыталась «провернуть» ничего подобного, что само по себе говорило о многом. Несколько дней я раздумывал – что бы такое еще предпринять, а на желаемую идею меня натолкнул детективный фильм про мужчину, окончившего жизнь самоубийством, но оставившего на столе дневник, которым сразу же занялось следствие. Мысль показалась мне очень хорошей, и, зная чрезвычайное любопытство мамы, трудно было вообразить, что она пройдет мимо тетрадки, озаглавленной «Мой дневник». Так я и поступил: придумал текст по дням за неделю от текущей даты, чтобы не создалось впечатление, что записи начаты именно сегодня, а потом начал оставлять эту тетрадь на самых видных местах комнаты, внося незначительные дополнения. Мама, разумеется, все замечала, но никак не комментировала, хотя и тему относительно котенка стала озвучивать гораздо реже. Это заронило в меня хрупкую надежду, но в то субботнее утро ей не было суждено сбыться.

– Давайте проедемся на Птичий рынок, – сказала мама, и по ее мечтательным глазам я сразу понял, что все мои старания и желания оставлены без внимания.

– Да, я так хочу посмотреть щеночков. Там же их много? – попытался как-то еще раз вслух обозначить я свою позицию, но получил в ответ рассеянные улыбки и ответ папы:

– Там чего только нет, и на многое действительно стоит взглянуть.

На этом мне пришлось капитулировать, и скоро гремящий трамвай под сорок третьим номером вез нас от метро «Пролетарская» в сторону Птичьего рынка. До этого мне ни разу не приходилось там бывать, но ребята рассказывали, что я попаду в самый настоящий зоопарк, только без клеток. Одному из одноклассников купили там как-то хомяка, который однажды укусил его за палец, и родителям мальчика пришлось потратить много времени и нервов на исследование зверя по поводу выявления возможного бешенства и делать какие-то уколы. Такой опыт мне повторять никак не хотелось, поэтому я сразу решил для себя, что смотреть буду во все глаза, но ничего не трогать. Разве что щеночков, да и то, если продавец разрешит и родители отвлекутся на что-то другое.

– Папа, а почему рынок называется «птичий»? Там что, больше всего кур и уток продают?

В животе у меня бурлило нездоровое возбуждение, и я просто не мог усидеть молча.

– Насколько я знаю, лет сто с лишним назад так оно и было, а сейчас там просто продается разная живность, – рассеянно ответил папа.

Покинув трамвай, мы вскоре оказались в буйстве зелени, окунулись в характерный животный запах и услышали гармонику необычных для города звуков. Однако уже через несколько минут пребывания на рынке он мне почему-то поднадоел и утомил – особенно толпы народа, снующие туда-сюда. Кроме того, я ожидал увидеть нечто величественное – как минимум напоминающее высокий свод колхозного рынка, расположенного минутах в двадцати ходьбы от нашего дома, а оказался на обыкновенном участке под открытым небом, выглядящем как-то самодеятельно и несерьезно. Немного смягчили впечатление, пожалуй, только щенки самых разных пород, которые все казались мне очень милыми и желанными.

– Вот там кошки. Идемте правее, – раздался голос мамы, и папа резко потянул меня в сторону, приговаривая:

– Не торопись так, а то здесь недолго и потеряться.

И вот вокруг нас замелькали самые невообразимые раскраски шерсти, в нос ударил резкий запах мочи, а пространство наполнилось мяуканьем и урчанием. Каких только кошек здесь не было: начиная с кучек спящих или играющих котят, пристроившихся в картонных коробках или прямо на руках, и заканчивая огромными степенными животными, гордо сидящими в пластмассовых клетках и презрительно посматривающими на проходящих мимо людей.

– Вот здесь есть породистые, давайте посмотрим.

Мама нырнула в толпу, а мы с папой остановились, глядя на самодельные плакаты, указывающие принадлежность котов к определенным клубам. Как же их много, да еще у каждого свой логотип – в виде улыбающихся морд животных, следов лап, выгнувшей спину тени и даже витиеватых усов солнышком. Не разобраться самим – насколько я знал, от этой темы родители всегда были очень далеки. Оставалось положиться на удачу или уехать отсюда ни с чем. Хотя где-то в глубине души у меня теплилась крохотная надежда, что в случае, если почему-то не сладится дело с котенком, есть шанс все-таки оказаться дома со своей собакой.

– Идите сюда! Что вы там стоите? – раздался раздраженный голос мамы, и в толпе мелькнуло ее раскрасневшееся лицо.

Через мгновение мы оказались в бурлящем сплетении тел, и я с большим трудом вслушивался в какой-то плывущий голос толстой женщины средних лет, унизанной множеством шелестящих браслетов и бус. Она что-то рассказывала о породах и клубах, потом сама себя перебивала и начинала горячо убеждать, что ее мнение – просто независимый объективный взгляд, и мы можем с ней не согласиться, но все-таки стоит прислушаться к «доброму совету». В общем-то, именно это в итоге было и сделано, а мама остановила свой выбор на двух персидских котятах, принадлежащих разным клубам. И здесь, как часто бывало, она обратилась ко мне:

– Ну, нравятся? Какой клуб, думаешь, лучше? Просто скажи.

Откуда мне было знать? Однако для родителей это не имело никакого значения – просто надо было на кого-то свалить ответственность, если что-то пошло бы не так. Кто выбирал? Конечно же, я. Вот «стрелочник» и найден, а они, разумеется, остались ни при чем. Хотя никаких вариантов отвертеться у меня не было. Взглянув на два похожих названия и логотипы в виде кошачьей пасти с длинными клыками и каким-то абстрактным символом, я остановил свой выбор на одном из них.

Так у нас в доме появился всеобщий любимец, который даже был приучен к лотку. Сначала я относился к нему излишне грубо или подчеркнуто равнодушно, считая пусть и невольным, но виновником того, что мне не купили собаку. А потом искренне полюбил и, что не менее важно, был единственным из класса обладателем кота. Это меня невольно выделило, не говоря уже о том, что домашние животные были мало у кого из известных мне ребят. Мама назвала его Лилеен – какое-то немного глупое имя, ассоциирующееся у меня с чем-то французским. В общем-то, по родословной назвать котенка нужно было только с определенной буквы, но, наверное, и здесь можно было выбрать что-то, по крайней мере, более легко произносимое.

Родители накупили множество баночек кормов, которые стали называть «мокрыми», когда попробовали ввести в рацион Лилеена сухие кубики из больших бумажных пакетов. Широкое ложе, похожее, по выражению папы, на «лохань», разместили в моей комнате между шкафом и тумбой для белья, но котенок лежал там лишь изредка, предпочитая мягкие кресла и диваны. При этом он был весьма компанейский и не мог терпеть, когда не видит всех домочадцев в одном месте – тогда он начинал курсировать между комнатами, стараясь не пропустить ничего важного. Когда же кто-то был дома один, Лилеен удачно перевоплощался в его тень и отслеживал буквально каждый шаг. Это вовсе не напрягало, но иногда я думал о том, как хорошо, что коты не могут говорить – иначе сколько всего бы он мог понарассказать обо мне маме.