Последний взгляд Марены - Елизавета Дворецкая

– Ладно, пойдемте-ка в тепло! – Бабка Вербница обхватила сразу обеих девушек и подтолкнула к дверям. – Нечего тут стоять, и впрямь лиха какого дожидаться!

Когда их уложили на полатях рядом с сестрами Вороникой и Донницей, Веснояра еще долго не могла успокоиться. Зачем Травень бродил на ночь глядя возле веси Хотиловичей, чего ему тут надо? И почему он так уверен, что Леденичи за невестами не приедут? Может, знает что-то такое, чего не знает пока больше никто, даже сами Леденичи?

Строить догадки было бесполезно, однако Веснояра точно знала: ей бы очень хотелось, чтобы его предсказание исполнилось.

* * *

До возвращения «зимних волков» еще оставалось время, но своего ушедшего в лес брата Гостяя Веснояра и Младина увидели раньше, чем ожидали. Едва они успели вернуться от родни домой, как на следующий день брат вдруг постучал в дверь: тоже заросший бородой, которую неженатые парни, живя дома, всегда брили, покрытый волчьей шкурой, пропахший лесом, мокрой землей, оттаявшей прелью.

– Ой! – Открывшая дверь Младина охнула от неожиданности и отшатнулась, никак не ожидая увидеть это заросшее, дикое существо, в котором с трудом узнала родного брата. «Зимним волкам» не полагалось навещать родичей, и она сразу поняла, что это неспроста. – Это ты? Что случилось?

«Зимние волки» являлись к домашней родне, только если беда грозила последним. Со своими бедами они справлялись сами.

– Отец где? И дед? – вместо приветствия отозвался Гостяй. – Дома? Позови, пусть выйдут.

– У стрыя Вертяши отец, – ответила Младина, из-за спины которой уже выглядывали мать и Травушка.

– Я к деду пойду, позови отца к нему.

В дом никто из женщин Гостяя не приглашал: все равно не зайдет. Не принадлежа в зимнюю половину года к человеческому миру, «волки» никогда не ступали в жилье.

Схватив с крючка возле двери кожух – даже не свой, а Капелицы, – Младина кинулась наружу, к избе стрыя Вертяши. Избы городка были поставлены кругом, задней стороной к валу, дверями на небольшую внутреннюю площадь. Привлеченные необычным явлением, к избе старейшины собирались сперва дети, игравшие во дворе, а потом и женщины; Гостяй перешел к дедовой избе и там остался ждать, пока Лежень выйдет, а Младина позовет отца. В избе возмущенно вопила Капелица: Младина ушла в ее кожухе и ей не в чем выйти! Мать решительно советовала ей, во-первых, закрыть дверь и не студить избу, а во-вторых, надеть кожух Младины. Разве в доме не во что одеться?

А Младине было не до того. И вчера, и сегодня ее мучила непонятная тревога, предчувствие каких-то нехороших новостей, хотя она понятия не имела, откуда все взялось.

Или нет… Имела. Это началось в Ладин день, на Овсеневой горе, когда сежане справляли проводы Марены.

причитали бабки Лебедица и Домобожица – две главные жрицы старой Марены.

Чучело Марены-Зимы трещало старой соломой в погребальном костре. Сежане были возбуждены и взбудоражены, особенно женщины, защищавшие перед сожжением чучело Зимы, и девушки, осаждавшие ледяную крепость, чтобы завладеть им. И хотя бабы и даже старухи бились отчаянно, поражение никого не огорчило. Ведь теперь зиме конец, впереди весна – зеленая трава, чистое небо, яркое солнце, весенние игрища, хороводы, пляски, Ярилины дни, Купала, после которой число замужних женщин пополнится нынешними противницами уходящей зимы. Растрепанные, со сбившимися платками, из-под которых виднелись влажные пряди разлохмаченных волос, с остатками снега на кожухах, с румяными щеками – а иные и со зреющими синяками, они еще не отдышались и поглядывали вокруг с торжеством и гордостью.

Народу собралось много. Толпа напирала, сжимала кольцо вокруг Марениной крады все теснее. Младина тогда отличилась в битве за чучело и стояла теперь в первых рядах возле костра, так близко, что жар пламени почти доставал до нее. Кто-то толкнул Младину в спину, и она оглянулась, нахмурившись – в костер ее, что ли, запихнуть хотят?

Толпа еще нажала, словно волна прошла по людскому морю за спиной; уже слышались недовольные и испуганные крики. А Младину движение толпы выпихнуло вперед, так что она едва не ткнулась в спину Лебедицы, стоявшей почти вплотную к погребальному костру зимы. Девушка едва увернулась, чтобы не толкнуть бабку, которая водила перед огнем руками с длинными опущенными рукавами, и упала на колени.

От костра отлетел уголек и упал на подол Младининого кожуха; она торопливо смахнула его рукавицей и при этом невольно бросила взгляд на краду.

Огонь почти целиком охватил чучело Мары, только голова в темном погребальном платке еще виднелась среди пламени. Перед сожжением на лицо богини кладут покрывало, чтобы очи Владычицы Закрадья не причинили вреда тем, кому еще не срок идти за ней. И сейчас это покрывало вдруг вспыхнуло; тонкая льняная ткань рассыпалась черным прахом, и в огненном обрамлении Младина увидела лицо богини с нарисованными углем черными очами.

То, чего видеть нельзя.

Отшатнувшись, Младина зажмурилась, будто пытаясь взять назад невзначай брошенный взгляд, метнулась в толпу. Нечеловеческим усилием втиснулась между чьими-то плечами, уцепилась за стрыя Радоту и пролезла ему за спину, не слушая возмущенных воплей вокруг. Оглядела вязаную рукавицу – нет, слава Макоши, не прожгла. Цел ли кожух?

Но подумала она об этом только по привычке. На самом деле сохранность праздничной сряды, в которую было вложено столько труда долгими зимними вечерами, сейчас занимала ее очень мало. Что-то с ней случилось; сердце билось, в душе кипело волнение, и в то же время казалось, что под ногами не земля, а зыбучие облака – можно оттолкнуться и полететь! Толпа сжимала ее со всех сторон, но Младина почти не ощущала давления – люди стали казаться ей какими-то неплотными, чуть ли не призрачными. Пожелай она – и сможет раздвинуть их одним движением, пройти сквозь них, как сквозь тени. Она стояла, прижав руки к груди, глядя перед собой, но почти ничего не видя.

Вокруг нее двигались горы мрака, веяли неведомые неземные ветра. Ей было тепло, она ощущала разом вялость и легкость, будто ей отказали все мышцы, но они больше и не нужны… Она знала, что стоит на вершине Овсеневой горы, среди людей родного сежанского племени, возле городка, где предки ее рода поселились лет двести назад, и в то же время ею прочно владело ощущение, что на самом деле она находится очень, очень далеко отсюда…

Что здесь пребывает лишь ничтожно малая часть ее существа и это не имеет никакого значения, потому что на самом деле она столь огромна, что вся эта Овсенева гора, Сежа с ее многочисленными поселками, да и вся земля племени кривичей – лишь пыль по сравнению с ее величием…

– Младинка, ты что застыла? – Кто-то потряс ее за плечо.