Чхое чхун джон (Повесть о верном Чхое) - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

class="a">[30], [он] приказал служителям [управы] собрать [побольше] красных [шелковых] ниток и принести [ему]. Связав [их] в бесконечно длинную [нить], [он] привязал один конец к телу супруги.

И вот однажды облака и туман обволокли все вокруг, ветер потряс небо и землю и [даже] на близком расстоянии [ничего] не стало видно! А Чхое в это время как раз находился в приемной и занимался казенными делами. Увидя [столь недобрые] явления, [он] испугался. А через некоторое время, [когда] дневной свет засиял [снова], быстро вошли слуги и, плача, доложили:

— Госпожа была [во внутренних покоях] и вдруг умчалась в [вихре] бури неизвестно куда. Служанки и слуги, прислуживавшие [ей], говорят, что, раз с госпожой /3а/ случилось такое, значит, [она] погибла!

Чхое, услышав эти слова, побледнел от стреха, бросил [все] казенные дела и стремглав кинулся [в покои супруги][31]. И тут [он] увидел, что супруга действительно исчезла. Только красная нить висит [на деревьях] в глубине сада! Растерявшись, горько заплакал Чхое, а потом позвал [всех] служителей [управы].

— Кто [может] постичь это злосчастие! — воскликнул [он], — [Остается] только отправиться за красной нитью.

[Он] выбрал [самых] сильных и смышленых служителей, вооружил [их] мечами и копьями и пошел [месте с ними] за красной нитью. Нить привела [их] к расщелине в большой скале на вершине горы Пукаксан. [Чхое] очень обрадовался, [что скоро найдет жену], и заглянул в [расщелину]. /3б/ [Там оказалась] дверь, загороженная большим камнем. Служители отодвинули камень, и [все] вошли в глубокое [подземелье]. Вдруг в этом подземном мире засияли солнце и луна! Дворец, [великолепный, как] на картине, был светел и чист, ворота — величественны и суровы. Не было [здесь] следов человека, не видно было ни птиц, ни зверей! Войдя в ворота, [Чхое] тихонько приблизился ко дворцу, огляделся и [только после этого] заглянул в чуть приоткрытое окно. [Он увидел] много красивейших женщин, которые сидели, расположившись слева и оправа, а в середине — [его] супруга. Золотой Вепрь положил [голову ей] на колени и заставляет [ее] бить [у него] вшей! Увидя, что супруга жива, Чхое обрадовался было, но от такого зрелища сердце [у него] упало, а гнев достиг неба! /4а/ Однако [он] не осмеливался что-либо предпринять и только ждал, когда выйдет супруга.

А госпожа, заметив под окном Чхое, сказала Золотому Вепрю:

— Послушай-ка! Чего ты боишься в [этом] мире? [Ты], наверно, не состаришься и не умрешь даже [через] тысячу лет!

— Ничто в [этом] мире для меня не страшно, — ответил Золотой Вепрь, — боюсь [я] только [одной] вещи — оленьей кожи!

— Да ведь оленья кожа — всего лишь мертвея шкура. Как же [она] может причинить тебе вред? — удивилась жена [Чхое].

— Хоть [она] и мертвая шкура, — ответил Золотой Вепрь, — но если на нее плюнуть и приложить [ее] к моему лбу, то [я] даже и одного слова вымолвить не [успею] — тут же умру!

Обрадовавшись, /4б/ госпожа [стала] обдумывать [слова Золотого Вепря]. Вдруг она вспомнила, что ключи, подвешенные к завязкам ее юбки, как раз на шнуре из оленьей кожи! Тут [она] обрадовалась еще больше, выждала, когда Золотой Вепрь уснет, тихонько отвязала ремешок, на котором висели ключи, и, поплевав [на него], приложила ко лбу [Золотого Вепря]. В самом деле, так и не проснувшись, [он] умер! Госпожа очень обрадовалась, сбросила [его] с колен, встала в широко раскрыла окно. И Чхое, стоя под окном, увидел [свое] супругу. Чего [теперь] бояться? [Он] вошел [во дворец], глянул на Золотого Вепря. [Тот] в самом деле умер, и вид его был совершенно отвратительный! Чхое взял супругу за руку, и [они] оба заплакали от [приключившейся с ними] беды. Когда они покидали [дворец], то взяли с собой и всех остальных женщин, [похищенных Золотым Вепрем]. /5а/ Вслед за служителями вышли [они] за каменную дверь, и, [только тогда] успокоившись, [Чхое] попросил супругу рассказать, [как она] была похищена Золотым Вепрем.

— [Стало вдруг] темно от облаков и тумана, поднялся сильный ветер. [А потом] сознание [мое] помутилось, и [я] не могла понять, куда попала, — сказала супруга.

Возвратившись в уездный город, Чхое спросил у освобожденных [им] женщин, которых было более двадцати, [их] имена и где [они] живут. [Потом он] послал ладей на лошадях развезти [их] по домам, за что [они] его [очень] благодарили.

Супруга [Чхое в ту пору, когда ее] похитил Золотой Вепрь, была уже беременна три луны, однако Чхое об этом не знал. И вот через жесть лун после того, как ее похитил Золотой Вепрь, /5б/ [она] родила мальчика! Подозревая, что это сын Золотого Вепря, Чхое не обрадовался и приказал кванби[32] выбросить [его]. Кванби, услышав приказ, взяла ребенка на руки и вышла из [дома]. А ребенок, увидя вытянувшегося на дороге червяка, вдруг сказал:

— Иероглиф "иль" — "единица"!

Кванби очень удивилась и, сочтя это необычайным, передала его слова правителю уезда [Чхое]. Чхое обругал ее ведьмой и с громкой бранью [приказал унести ребенка]. Кванби [снова] взяла ребенка и вышла за ворота. А малыш увидел дохлую лягушку и опять сказал:

— Иероглиф "чхон" — "небо"!

[И на этот раз] кванби не смогла [его] бросить, принесла обратно и доложила [правителю], в чем дело. Правитель же, /6а/ исполнившись великим гневом, [начал] громко браниться и [опять] приказал выбросить [ребенка]. Перепуганная кванби ничего не могла поделать, завернула [его], как полагается, в хорошие пеленки и положила посреди большой дороги, [и удивительно, что] волы и лошади, проходившие [по дороге, на него] не наступали, а по ночам с неба спускалась фея и кормила [его] грудью. Служители хотели [было] подобрать [ребенка] и воспитать, да побоялись, что правитель накажет [их]. А Чхое, услышав, что ребенок, [брошенный] посреди дороги, до сих пор еще жив, велел утопить [его] в лотосовом пруду. Однако листья лотосов сомкнулись, [и он не утонул]. Фениксы и журавли, расправив крылья, укрывали [его от холода], а по ночам [по-прежнему] спускалась фея и кормила [его] грудью, чтобы [он] не голодал.

Прошло две-три луны, и ребенок /6б/ стал играть. [Он] то взбирался на скалы, то спускался [к морю] и ползал по ровному песку. Каждый след [его на песке] был похож на иероглиф, а плач напоминал звуки скандируемых стихов. Среди тех, кто видел [его] и слышал, не было никого, кто бы не опечалился. Супруга правителя, услышав разговоры об этом, тоже не смогла преодолеть грусти и сказала Чхое:

— Подозревая, что