Порвали парус - Юрий Никитин

- Автоматизировал все, что можно! Теперь можно очень многое…

- Кормушки?

Я отмахнулся.

- Что кормушки и поилки, они всего лишь автозаполняются, я теперь даже инъекции ставлю удаленно!. Результаты идут прямо на смартфон!.. Наблюдаю за мышками из любой точки планеты.

- В хорошее время живем, - сказал он с удовольствием.

- В прекрасное…

От него я прошелся по лабораториям Щербатко, Гуцулова, заглянул к Лазаренко, а мозг, пользуясь тем, что отвлекся с друзьями, снова полез туда, куда обычно не пускаю: в происшествия, экономику, политику. Хорошо, хоть в спорт и развлечения ни в полглаза, мое величество запретило строго-настрого, только наука и хайтек, а если из событий, то если уж действительно что-то необычное.

На этот раз поверх всего он выложил сообщение, что в ЮАР замечена вспышка некой эпидемии. Я чуть было не смахнул такую ненужную мне новость, час назад за обедом кто-то упоминал о ней, но успел зацепиться за слово «эпидемия».

Хотя, конечно, скорее всего просто журналистский перехлест, у них все чрезвычайное, им лишь бы кликнули по заголовку, а там пусть и пустышка, платят за количество кликов, так что да, у журналистов везде катастрофы, апокалипсисы и Аня Межелайтис, у которой, вот смотрите, спали трусики…

Заболевших все же многовато, если такими темпами пойдет и дальше, через неделю можно в самом деле применить термин «эпидемия», но, конечно, за это время очаг заболевания локализируют и с болезнью покончат.

Симптомы, как сообщают те же газетчики, не такие уж и необычные: человеком овладевает сонливость, апатия, он с трудом борется с вялостью, а при удобном случае старается отыскать укромное место и вздремнуть.

Вообще-то это типичное поведение офисного планктона, который без всяких эпидемий старается увильнуть от работы и вздремнуть в ожидании конца рабочего дня. Пока нет ни температуры, ни рвоты, ни даже диареи, считать такое поведение эпидемией как-то рановато.

Возможно, сезонная аллергия на массовое цветение каких-то местных трав или кустарника. Наверняка такое бывало и раньше, но в одном месте война, в другом - крушение лайнера с пассажирами, то кто обратит внимание на такую мелочь, а сейчас уже с неделю странно тихие дни, никто нигде не взорвал самый пустяковый автобус с туристами из Штатов, а как газетчикам жить без сенсаций?…

У себя в лаборатории я вошел в сеть и в ту же секунду на другом конце Москвы оказался в моем отделе, который отделом называю, как мне кажется только я, а все остальные - Центром Стратегических Рисков, хотя полное название еще более длинное, мы создавались не для рисков, а их предотвращения.

Некоторое время с теплом в душе наблюдал, как кто работает. Ну какие же молодцы, хотя с точки зрения обывателя кто малость, а кто и не малость прибацанные. Как и я, кстати.

Я переключил экраны на себя, все сразу подняли головы, Данко среагировал первым:

- Шеф!.. Вы как явление Христа народу!.. Все реже и реже…

- Буду чаще, - пообещал я. – Скоро.

- А в реале?

- Тоже скоро, - пообещал я. – Мы же дикари пока что, верно? Так что подъеду на днях. Хотя вообще-то я и сейчас с вами… Что ты с утра мусолишь ту статью? Что-то серьезное?

Данко сказал с завистью:

- Люди делом занимаются!.. Эта миниатюризация вот-вот обернется взрывом… А что мы?

- Чистим авгиевы конюшни, - ответил Ивар со своего места.

- Если не почистим, - добавил Гаврош. - это дерьмо, как элегантно говорит шеф, нас затопит. Шеф?

Он оглянулся на меня за поддержкой. Я ответил без охоты:

- Я сам демократ и сторонник мягких методов. И строгой законности. Но мы прижаты к стене сроками.

Данко сказал весело, но тревожно:

- Хайтек не мчится, а уже летит!

- Вот-вот, - подтвердил я. - Потому выжигаем все, не рассматривая, кто виноват меньше, кто больше. Иначе погибнем и мы, и весь мир. Напоминаю, разрабатывайте жесткие решения, на гуманизм не оглядывайтесь.

Оксана сказала с таким сочувствием, что меня буквально обдало волной тепла:

- Шеф, ну что вы все оправдываетесь?.. Все понимают, другого выхода просто нет.

Ивар добавил с кривой усмешкой:

- Но подтверждение не мешает. Надежнее. Мы же привыкли отчитываться за каждый вздох, за любое шевеление… Это комиссии задолбали!

- Все комиссии на время чрезвычайного положения упразднены, - заверил я. – Во всяком случае, в нашем случае. Я за это дрался, как лев. Дикий лев.

- Военное положение? - спросил Данко с надеждой.

- Типа того, - согласился я. – На период, пока не подавим угрозы человечеству. Простых бандитов пусть ловит полиция. И расследует убийства на почве семейных ссор…

- А мы типа международная?

- С чрезвычайными полномочиями, - напомнил я. – Чрезвычайный Комитет.

- ЧК?

- Да, - ответил я. – То старое ЧК, которое создал Ленин, спасло молодую Россию, а это международное призвано спасти мир.

Данко сказал с намеком:

- А право имеем действовать так же решительно и быстро. Даже еще решительнее. Спасти мир… это даже больше, чем спасти Россию. Так, шеф?

В его голосе кроме легкой издевки я уловил и надежду, что да, могу изменить эту неправильность, когда во главе государств стоят не умные, а сильные и напористые.

- Все изменится, - пообещал я. – Очень скоро. Спинным мозгом чувствую ветер перемен. Либо изменится, либо погибнем. Все.

- Скорее бы, шеф, эти перемены…

- Скоро, - повторил я. – Это витает… Как ощущение страшной грозы, после которой наступит новый безопасный мир.

Улыбнувшись им во все тридцать два, из них четыре уже имплантата, я переключил на защищенный канал, хотя у меня все защищенные, но этот подчеркнуто защищенный, чтобы видели и на той стороне.

На экране появилось крупное костистое лицо мужчины с квадратной челюстью и упрятанные под мощные надбровные дуги глазами.

- Дуайт, - сказал я, - не разбудил? Америке пора перейти на московский часовой пояс, наши страны сразу подружатся.

- Привет, Влад, - ответил он. – Конгресс будет за, но сенат против. А простой народ в бешенстве потребует начать войну.

- Против России?

- Нет, русских боятся, - пояснил он, - вы же все сумасшедшие, но можно напасть на какую-нибудь маленькую страну в Африке или в Аравии.

- Чтобы потом беженцы заполонили Европу?

- А что? Так ей и надо.

- Дуайт, - сказал я вполголоса, - вопрос высшей секретности.

Он быстро зыркнул по сторонам и сообщил совсем тихо: