Пыльная зима - Алексей Слаповский

– Ты что? – спросила Лена. – Витя, что случилось? У тебя кто-нибудь еще есть?

– Жена.

– Жена – это хренота! Еще, что ли, бабу нашел?

– Я устал просто.

– Мы же месяц не виделись! Нет, я ничего. Ничего страшного. Но учти, первый и последний раз!

Она – умная женщина – сказала это просто, почти весело и легла с ним рядом, не прикасаясь, только поглаживая его волосы. И Неделин уткнулся лицом в ее плечо, ничего больше не желая.

Послышались какие-то тихие странные звуки, что-то капнуло ему на щеку. Плачет. Стало ласково жалко ее, и от этого он забыл про чужое естество, а забыв, почувствовав себя сильным, потянулся к Лене, но в это время прозвенел звонок в дверь – длинный, раздраженный.

Они вышли из подъезда молча.

– Вернусь, попою еще, – сказала Лена, когда отъехали. Она опять села за руль.

И слава богу, подумал Неделин. Надо ехать в ресторан, разбираться с этим несчастным Витей, делать что-то, пока все это не зашло слишком далеко. Жаль только – утрачена возможность. Ведь ты был не ты, а тот, другой, ведь мог делать все что заблагорассудится, все самое бесстыдное, самое голое, нагло-нагое, нежно-нагое, мучительное, до взаимного счастливого страдания, все мог – и ничего не сделал, олух ты царя небесного, теперь не придется уже тебе, олух, держать в руках такую красавицу как свою собственную, олух, ведь ты был не ты, а он – и даже больше, чем он, свободнее, чем он.

– Может, покатаемся еще? – спросил Неделин. – Заглянем куда-нибудь.

– Тебе отдохнуть надо.

– Ну, и отдохнем.

– Уже отдохнул. Ничего, не бери в голову.

– Я и не беру.

– Странный ты сегодня. Я не про это самое, а вообще.

Неделин посмотрел на ее чистый печальный профиль и подумал, что Витя, не будучи странным, скорее всего не ценит эту девушку, не понимает ее. Что он за человек, интересно, чем занимается? Мать Лены сказала о нем: жулик. Давно уже чувствуя тяжесть во внутреннем кармане пиджака, Неделин сунул туда руку и достал бумажник – большой, старый, антикварный, из настоящей кожи с тиснением: «Бремингъ и K°». Он открыл его и увидел толстую пачку денег. Долларов.

– Ого! – сказала Лена. – Хороший бизнес?

– Это не мои, – сказал Неделин.

– Я же не прошу, – усмехнулась Лена. И эта тонкая умная усмешка – для Вити, явного негодяя? Несправедливо.

– Это не мои, – сказал Неделин. – И вообще, все не мое. Выслушайте меня, Лена. Произошло черт знает что. Что-то несуразное. Дикое что-то.

– Это точно, – сказала Лена. – Играть опять начали? Вы все играете, Витя, ох, игрун, ох, забавник!

– Да послушайте!..

– Приехали, – сказала Лена. – Извини, Витя, ты мне сегодня не понравился. Не из-за этого, ты не думай. Чокнутый ты сегодня какой-то.

– Я вообще другой, неужели не видно?

– Ладно, ладно. Пока.

Лена открыла дверцу, но кто-то резко захлопнул ее с улицы. И тут же на заднее сиденье с двух сторон сели два плечистых парня.

Началась чушь какая-то. Плечистые сказали ему, что нехорошо разъезжать неизвестно где, когда его ждут вместе с Леной по заранее обговоренному делу. Приказали ехать, и Лена, всерьез напуганная парнями и беспомощным видом Неделина, повезла их почти за город, к какому-то Кубику, который, сказали парни, ждет Витю уже третий час, для Вити первый раз такое западло, чтобы опаздывать. Кубик очень огорчается.

Подъехали к большому двухэтажному дому за высоким забором. Вошли в дом и увидели там застолье во главе с небольшим квадратным мужчинишкой, который и оказался Кубиком. Этот Кубик подскочил к Неделину, чего-то требуя, угрожая, о чем-то спрашивая. Неделин почувствовал себя зрителем, включившим телевизор на середине какого-то глупого детективного фильма, – он ничего не понимал. Кубик требовал, остальные гомонили. Кубик о чем-то решительно спросил, Неделин, не думая, ответил отрицательно и тут же получил сбоку от одного из плечистых парней удар по морде. Боль чувствовалась основательно, будто не в чужое лицо били, а в его собственное.

– Да привез он, привез! – закричала Лена. – Он сегодня какой-то… Привез, я видела!

Неделину заломили руку, залезли в карман, достали бумажник. Сразу все как будто прояснилось, утихло.

– А говоришь – нет, – удивился Кубик. – Ты что? – И при общем внимании стал считать деньги.

– Тут половина, – сказал Кубик. – А остальное? Значит, плюс Леночка? Я правильно понял?

– А я не поняла! – сказала Лена.

– Разве Витя не объяснил? Все очень просто: Витя мне должен деньги. Сумма икс – до сегодня, до двадцати четырех ноль-ноль. (Публика засмеялась изяществу выражения.) Мы договорились: или полностью сумма икс – или половина суммы плюс ты.

– Сволочь, – сказала Лена то ли Неделину, то ли Кубику. На всякий случай (если Кубику) одна из присутствующих девиц выругала ее матом.

– Причем столько она, конечно, не стоит, – куражился Кубик, обращаясь ко всей компании. – Но я хочу заплатить именно столько. Всякая вещь стоит не столько, сколько она стоит, а столько, сколько за нее платят. Она по себестоимости на одну ночь стоит – ну, сотни две от силы, в пересчете на доллары. Я же плачу в десять раз больше, мне приятно, что я могу позволить себе удовольствие за такие деньги. Потому что звучит. Двести долларов – не звучит, две тысячи – звучит. А я любитель красивых звуков.

Кубика слушали уважительно, перестав жевать.

– А если я не соглашусь? – сказала Лена.

– Витя сказал, что согласишься. Что ты его любишь и согласишься. А иначе я его в порошок сотру. Я из него обувной крем сделаю. Я Витей буду ботинки чистить.

– Ладно, – сказала Лена. – Ладно, Кубик, тварь противная, сволочь. И тебе, Витя, спасибо. Только после этого вот тебе (она показала), а не любовь. Спасибо.

Неделин видел, что она соглашается не только из-за любви к нему (к Вите), а из чувства просто обычного страха, да и ему жутковато: явно ведь тут пахнет преступным миром, а может, даже и мафией!

– Че-то Витька седня кислый, – жеманясь, сказала девица, которая выругала Лену матом. – Че-то он какой-то не гордый. Ты че, Витя? Заболел?

Неделин ухватился за эту подсказку.

– Ша! – сказал он гордо. – Кубик, слушай меня! До двадцати четырех ноль-ноль у тебя будут остальные деньги. Жди. А ее не тронь. Не то… – он попытался с угрозой сдвинуть брови.

В ответ раздался общий хохот.

– Ступай, Витя, с богом, – сказал Кубик. – Я тебя понимаю. Потом скажешь: не достал, не успел. А она поверит. Любовь! Благородное чувство! Ступай.

Неделин вышел.