Ледяная смерть - Дмитрий Лазарев

От второй отдачи у Аллерии пошла носом кровь. Трясущимися губами эльфийская волшебница прочитала короткое заклинание, останавливающее кровотечение. Со стороны помоста еще доносились крики ужаса и боли, – очевидно, в возникшей там панике, кто-то оказался сбит с ног и получил серьезные травмы. Пока часть усмирителей успокаивала толпу, пара адептов кинулась к пострадавшим оказывать медицинскую помощь.

Убедившись, что ситуация под контролем, Аллерия поискала глазами адепта, который привлек ее внимание перед тем, как началась эта суматоха, но не нашла его. Она как раз хотела телепатически связаться со старшим адептом, чтобы сообщить ему о подозрительном эллезарце, когда начался ад…

* * *

«Пора! – услышал Анкорнус. – Действуй!» Но он уже и сам понимал, что лучшего момента для исполнения задуманного может больше не представиться: усмирители были слишком заняты ликвидацией последствий освобождения арахноида, чтобы с прежней тщательностью контролировать всю площадь. Адепт активировал на полную мощность свой амулет, который мог не только блокировать и рассеивать магию усмирителей, но и являлся мощнейшим источником энергии для разрушительных заклинаний. В тот момент, пока адепты усмирителей оказывали помощь пострадавшим у помоста, а эльфийка Аллерия лихорадочно искала его глазами в толпе, Анкорнус щедро зачерпнул энергию как из собственных запасов, так и из амулета и нанес чудовищной силы удар.

Волна всепожирающего пламени с огромной скоростью стала распространяться во все стороны от адепта. Люди и визитеры превращались в живые факелы, оглашая площадь дикими воплями, сливавшимися в жуткую какофонию боли и смерти. Усмирители среагировали слишком поздно, и их наспех созданные заградительные экраны не сумели остановить огонь. Вскоре пламенем оказалась охвачена вся площадь. Лишь сами усмирители и те, кто стоял рядом с ними, уцелели, благодаря действию их охранных амулетов, но больше не выжил никто. Плащ самого Анкорнуса вспыхнул, но адепт не замечал этого: он заливался диким, безумным хохотом, глядя на дело своих рук.

Усмирители встали в кольцо, в котором участвовали и адепты, и бойцы, объединив таким образом собственную энергию и энергию своих амулетов, чтобы поставить огню несокрушимый заслон и не пустить его дальше. Следующим действием адепты перекрыли доступ кислороду в зону огня, так как дышать там все равно уже было некому, а затем призвали водные чары.

Принятые меры все-таки дали нужный результат: разбушевавшееся пламя удалось обуздать и заставить отступить. Но на площадь было страшно смотреть: в считанные минуты из места радости и праздника она превратилась в гигантский крематорий, в котором тысячи улыбающихся горожан в мгновение ока стали тысячами неотличимых друг от друга кучек пепла. Когда радиус пожара составил всего несколько метров, раздался оглушительный взрыв, поглотивший все еще хохочущего, несмотря на охватившее его пламя, Анкорнуса. К чести усмирителей, их блок выдержал эту последнюю ударную волну.

Когда дым от взрыва рассеялся, пламени уже не было, как, впрочем, и тела эллезарца.

* * *

Аллерия как окаменевшая смотрела на жуткую картину абсолютной смерти, которую представляла собой площадь Примирения. Какой жестокой иронией веяло сейчас от ее названия. Столько жертв! Во имя чего все это?! Кто за этим стоит? Все эти вопросы ответов пока не имели.

К ней приблизились Долохов и Джон Лестер – старший адепт в отряде усмирителей, контролировавшем площадь.

– Аллерия, я слышал твой телепатический зов перед тем, как… все началось. Что ты хотела мне сказать?

– Адепт… – Голос плохо слушался эльфийку. – Эллезарец… Он… было в нем что-то странное…

– Что именно?

– Я не поняла толком… Что-то в его ауре… Он… пробирался в центр площади… очень целеустремленно. Я собиралась его просканировать, когда началась суматоха с арахноидом, а потом… он потерялся. Доложить я не успела, потому что… – На глазах эльфийки выступили слезы.

– Успокойся. – Лестер отечески положил руку ей на плечо, хотя, учитывая эльфийское происхождение Аллерии, вряд ли он был существенно старше ее. – Тебе придется пройти прочтение памяти на совете адептов, но сейчас ты должна отдохнуть.

– Да, мессир, – эльфийка кивнула, и Лестер, попрощавшись, отошел.

– Зачем, Олег?! Зачем он это сделал? – повернулась Аллерия к Долохову.

– Имеешь в виду эллезарца? Я сомневаюсь, что один адепт, каким бы он ни был могущественным, смог бы сотворить подобное без посторонней помощи, учитывая крупный контингент наших адептов и магические круги, – он понизил голос, – которые, по слухам, устанавливались лично эдемитом Пириэлом. Так что вопрос тут, скорее, в том, какие силы стоят за этим эллезарцем. Но это уже не наше с тобой дело.

– Совет адептов?

– Именно, – подтвердил Долохов, – и тебе надо успокоиться к моменту прочтения памяти.

– Спасибо, Олег, за поддержку. Я, конечно, постараюсь, но это так тяжело!

– А знаешь, кому сейчас будет еще тяжелее?

– Кому?

– Близким тех, кто был на празднике. Они наверняка вот-вот услышат о том, что здесь произошло, но не будут знать о судьбе дорогих им людей, так как неизвестно, были ли они в этот момент на площади.

Аллерия внезапно вспомнила лицо Сергея Николаевича Рогожина, которого она видела на площади за пару минут до того, как началось светопреставление. Он был там вместе с женой, а Дмитрий, находясь в больнице, еще не подозревает, что потерял сразу и отца, и мать.

– Ты чего замерла? – поинтересовался Долохов. – Вспомнила что-то?

– Того молодого человека, – неохотно произнесла эльфийка, – которого мы нашли вчера во время патрулирования.

– А, этот, с иглокрылом! Как же, помню. Почему ты вдруг заговорила о нем?

– Я видела его родителей на площади буквально перед тем, как все началось…

– Так, понятно, – мрачно сказал Долохов. – Ты уверена?

– Абсолютно.

– Бедный парень! Похоже, жизнь решила испытать его на прочность: вчера чуть сам не погиб, а сегодня… Вот что, раз уж ты до вечера свободна, навести-ка его в больнице и сообщи ему о смерти родителей.

– Но…

Аллерия не могла придумать ни одного аргумента, чтобы убедить Долохова не отправлять ее к Дмитрию. Ей не хотелось этого делать, очень не хотелось. Правда, она даже себе не могла четко объяснить, почему. Впрочем, ей было прекрасно известно, что подобные аргументы Долохов не приемлет. Поэтому молча кивнула и, попрощавшись, двинулась прочь с площади, где ограничительные круги эдемитов не позволяли ей применить заклятье пространственного коридора.

* * *

В больнице Дмитрий больше страдал от скуки, чем от боли. Движения все еще давались с большим трудом, и даже читать книгу, долгое время держа ее на весу, пока было тяжело. Дмитрий откинулся на подушку. Проклятый иглокрыл! И надо же было этому случиться как раз накануне Дня Единения! В жизни и так мало поводов для радости.