Обманите и сами поверьте в обман - Екатерина Николаевна Ульшина

смогу обнаружить отголоски своих воспоминаний. Однако все было тщетно.

Наверное, в тишине, в которой мы провели последующие мгновения ожидания доктора, можно было почувствовать малейшее движение воздуха, но непрекращающееся гудение в голове не давало прислушиваться, оглушая меня изнутри.

Минутой позже дверь скрипнула, и в палату зашел крупный пожилой врач, чье появление заставило Лену подпрыгнуть, словно ее неожиданно вывели из продолжительного транса.

– Как ваше самочувствие? – растягивая слова, спросил врач и провел рукой по седым волосам, окружавшим его лысину. – Действие обезболивающего еще не должно закончиться. Вы очень долго отходили от наркоза, заставили нас поволноваться. – Он посмотрел на меня долгим внимательным взглядом.

Не зная, что ответить, я молча наблюдал, как он проверяет показатели аппаратов, отвечающих за мое состояние. Я хотел сообщить доктору о потери памяти, как любой больной, надеясь на чудотворное лекарство, от которого все мгновенно пройдет. Вот только мозг не желал меня слушаться, и я продолжал молча наблюдать за неторопливыми движениями человека в белом халате.

– Доктор? – Снова как будто издалека до меня донесся тихий голосок Лены. – Можно с вами поговорить?

Они вдвоем вышли из кабинета. Даже не слыша их приглушенный разговор, я знал, что Лена рассказывает о потери моей памяти. Несколькими секундами позже я услышал уже более громкие слова врача: "Такое случается. Нужно ждать. А сейчас покиньте, пожалуйста, палату, ему нужен отдых".

Несмотря на то, что мне очень хотелось поспорить с этим доктором и потребовать его объяснений, он был прав. Перенесенное эмоциональное напряжение утомило мое пострадавшее тело, и теснимый тревожными чувствами, которые уже не могли формироваться в определенные мысли, я снова погрузился в тяжелый сон под мерное пищание кардиомонитора.

***

Проснулся я около полудня от разливающейся по всему телу острой боли и оглушающего шума в голове. На стуле, облокотившись на стену, сидела Лена. Она была все в том же фиалковом платье и с выбившимися из прически блестящими на солнце прядями. Ее глаза были закрыты, и сначала мне показалась, что она спит. Но как только Лена услышала мое участившееся дыхание, она распахнула глаза, под которыми залегли темно-синие круги, и подошла ко мне.

– Доброе утро, – ласково улыбаясь, сказала она. – Как себя чувствуешь?

Я попытался пошевелиться, но единственное, на что оказался способен – искривиться в болезненной гримасе.

– Ой, – забеспокоилась она, – медсестра приходила недавно, она добавила в капельницу обезболивающего, скоро должно стать лучше.

Вдруг я вспомнил вчерашнюю ночь и обнадеживающие слова доктора "Надо ждать". "Попытайся что-нибудь вспомнить!" – приказал я себе мысленно, но ничего не вышло. "Ну же! Вспоминай! Вспоминай! ВСПОМИНАЙ!" – вопил мой внутренний голос, но ни единое воспоминание больше не обременяло мою память. Сейчас мой разум представлялся мне бескрайней пустыней, в которой не было ничего, кроме гуляющего ветра, гулом отдающегося в моей голове.

Лена смотрела на меня в ожидании хоть малейшего намека на то, что ко мне вернулась память. Решив не ее томить, я задал вопрос, который почти ясно мыслящий мозг посчитал нужным задать в первую очередь.

– Вы моя жена?

– О, нет-нет, что ты. Мы друзья.

– Понятно, – хриплым голосом протянул я. – Вы не знаете, где мой телефон? Нужно срочно позвонить родителям, они, должно быть, ищут меня.

Мимолетная тень пробежавшую по ее лицу. Она молча опустила глаза.

Что это значит? Где мои родители, что с ними? Сердце бешено заколотилось при мысли, что в эту аварию я попал не один, а с ними. И что если…

– Что с ними? – дрожащими губами произнес я.

– Не знаю, Саш, – Лена подняла на меня полные сочувствия глаза. – Пойми, мы с тобой росли в детском доме…

Мое учащенно бьющееся сердце вдруг остановилось и пропустило удар. Да, это все объясняет. Вот почему родители не пришли ко мне. Потому что у меня их нет. И от этого стало больнее, чем от всех травм, полученных в автокатастрофе.

– Что вчера произошло? – спросил я, не зная точно, хочу ли услышать ответ.

Лена рассказала о том, как мы вчера провели вечер, и о том, как красный Фольксваген сбил меня на дороге. Водитель вызвал скорую, и меня срочно доставили в больницу с двумя переломами, травмой позвоночника и ушибом головного мозга. После долгой операции меня перевезли в палату реанимации, где в порядке исключения ребятам разрешили дождаться, пока я приду в себя, так как в больнице не хватало персонала, а у меня не было родственников, которые могли бы за мной присмотреть.

Я молча выслушал этот жуткий прерывистый рассказ. Через каждые несколько слов Лена останавливалась и глубоко вздыхала. Помимо грызущей изнутри физической боли, я ощущал боль душевную, с которой нельзя было бороться при помощи анестезии.

В конце она добавила, что, по словам врача, амнезия после травмы головы – явление нередкое и, к счастью, временное. Поэтому вскоре воспоминания начнут возвращаться. Но когда?

– Расскажи что-нибудь обо мне, – шепотом обратился я к Лене.

Она задумчиво заправила выбившуюся прядь волос за ухо.

– Признаться, я знаю о тебе совсем немного, ведь мы не виделись целых двадцать лет. Знаю только, что несколько дней назад ты вернулся из Воронежа, чтобы остаться жить здесь.

– Где "здесь"?

– Ах, да, прости. В Ростове, – уточнила она. – Вчера мы с ребятами из нашего детского дома собрались в ресторане и рассказывали друг другу о своей жизни. Ты говорил, что сейчас живешь в съемной квартире, недалеко от центра.

– А кто я по профессии? – спросил я и приготовился услышать самое худшее.

– О, – Лена улыбнулась, – ты писатель. Написал четыре романа, три из них уже изданы. Ты сказал, что писал под каким-то псевдонимом.

– Я писатель?! – От удивления перехватило дыхание, что отозвалось болью в груди.

– Именно! – Она улыбнулась еще шире, и я заметил, как заблестели ее глаза.

Мой мозг принялся лихорадочно обрабатывать полученную информацию. Я не мог поверить словам Лены. Писатель! Просто невероятно! Неужели я и правда когда-то писал романы, общался с издателями? Наверное, у меня даже была парочка преданных читателей. А может и сотни! Но это было в той, другой жизни, которую я больше не помнил.

Возможно, все мои навыки канули в небытие вместе с ушедшими воспоминаниями. Вдруг у меня похолодело внутри. Слова Лены вновь прозвучали в моей голове: "писал под каким-то псевдонимом". Но как же теперь вспомнить этот псевдоним? Я старался не поддаваться охватившему меня волнению и надеяться на то, что память скоро вернется и все встанет на свои места. С большим трудом я начинал верить в то, что когда-то (еще вчера!) был писателем. Какая, должно быть, у меня была