Быть или казаться - Семён Афанасьев

В этот момент заменяющая двери занавеска откинулась и в палате появился ещё один бородатый мужчина, одетый в короткие хлопковые штаны:

— Э-э-э, что здесь происходит? — он с удивлением посмотрел вначале на товарища по палате, затем на двух медсестёр.

— Сверка, — проворчала Абилхакимова, сторонясь и пропуская его к кровати. — Курбон — это вы?

— Да, а в чём дело? Что с ним?! — кажется, вошедший сообразил, что с его соседом по палате и товарищем не все благополучно.

— Махмадшоев? Родились в августе восьмидесятого? — спортсменка подобралась, как тигр перед прыжком.

Меруерт стояла сзади и была ростом ниже подруги. Потому она не заметила, откуда в руках у второго "таджика" появилось оружие.

Затылок Виктории брызнул кровью, осколками кости и фрагментами мозга. В следующую секунду её подруга просто перестала быть.

* * *

Главный выход из ковидного госпиталя ХАЛЫК АРЕНА. Второй ярус над наземной парковкой.

Патрульный экипаж "Бурана", получив странный вызов с пульта, мгновенно развернулся: судя по полученной информации, был смысл поторопиться.

— Я бегом, через газон! — крикнул напарнику Ерлан, выскакивая наружу и во все лопатки бросаясь к огромным стеклянным дверям приёмного отделения.

Вопреки расхожему мнению, выйти из ковидного госпиталя может любой больной и в любой момент, при том условии, что может ходить. Всё же, это не тюрьма и свобода пациентов не ограничена.

Логику врачей, с другой стороны, тоже можно понять: насильно сюда никого не тянут. Если уж ты оказался здесь, значит, как минимум дыхательная недостаточность у тебя наметилась. И хорошо, если только наметилась. В противном случае тебя бы никто из дома даже забирать не стал, куча ковидников лечатся на дому.

Кстати, коридоры внутри АРЕНЫ ого-го какие длинные и шагать на выход по ним из красной зоны наверняка минут десять, если не больше. Особенно если ты — ковидный больной с низкой сатурацией и черепашьим шагом.

Все эти мысли мелькнули у сержанта Жиенбаева, который нёсся к АРЕНЕ по прилегающей территории, перемахивая кусты и бордюры.

Когда из приёмного отделения (оно же — место, откуда выходят наружу выписанные) на улице показался небритый мужик, без вещей, но с пистолетом в руке, Ерлан плюнул на некоторые инструкции и извлёк собственный ствол:

— Бросить оружие! Лицом на землю! Руки держать так, чт…

Договорить у сержанта не вышло.

Похоже, странная в своей дикости информация с пульта была правдой на все сто процентов.

Вышедший из ковидника с похвальной быстротой принялся разворачиваться в сторону полицейского, причём вместе с оружием. Реагировать на команду он явно не собирался. Ну или собирался, это как посмотреть — но явно не тем образом.

Увидев на пистолете противника ещё и прибамбас, в просторечии именуемый глушителем, Жиенбаев даже думать не стал: табельный ствол в его руке коротко хлопнул два раза, а небритый обладатель необычного в Алмате снаряжения обзавёлся лишней дыркой в голове (и второй — в груди).

— Пусть лучше судят, чем несут, — пояснил он через четверть минуты хрипящему от бега напарнику.

Тот заехал на территорию АРЕНЫ на машине и вынужден был бежать сюда с двенадцатой парковки.

— Бля… — товарищ мгновенно спал с лица.

— Не ссы! Там внутри ещё один, в красной зоне! Берём в приёмном покое маски — и на первый ярус!

— А ковид? — слабо засопротивлялся напарник.

— Надбавку получим, если заболеем! — решительно пресек неуместные сомнения Жиенбаев, опять переходя на бег.

Теперь уже — сквозь стеклянную арку приёмного отделения.

Сзади доносились проклятия, ругательства и топот менее решительного товарища.

* * *

Виктория Абилхакимова, интерн.

Бл*, что за фигня? Где я?

Ещё только сейчас вокруг меня была палата ковидника, а притворяющийся таджиком афганец сучил ногой на кровати.

Помню тупой удар в лоб и практически одновременно с ним — темнота.

В себя прихожу в горизонтальном положении. В принципе, неудивительно, если учесть, что этот гондопед в меня выстрелил — как вспомнилось только что.

В три присеста поднимаюсь наверх. Так, не поняла…

Я ЧТО, МУЖИК?!

БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯ?.. ДА НУ НА…!!!

И что это за канава, только без воды?! Типа наших арыков?

— Эй, русский, ты очнулся?

Выбравшись из углубления, обнаруживаю себя стоящей (стоящИМ? Бл…) на ночной улице, вдоль которой тускло светят редкие фонари. Хотя диагноз и так ясен по личным ощущениям, для очистки совести трогаю себя за промежность.

Твою мать. Мужик?!

Охота расплакаться.

В принципе, я крайне недалеко от этого, потому что столько событий на одну голову за минуту — это перебор.

Я бы и расплакалась (или расплакался?). Если бы не кулак какого-то идиота, который, отделившись группы таких же кретинов, как он сам, подошёл ко мне.

На чистом рефлексе отпрыгиваю назад:

— С ума сошёл? Что я вам сделал(а)?

Хорошо, что разговор идёт по-английски, женского и мужского рода нет.

Придурок, не желая успокаиваться, хмурится и делает шаг ко мне. Чтобы снова ткнуть своей корявой оглоблей в сторону моего лица.

Так, шутки в сторону. Когда мужик на полном серьёзе целится кулаком в лицо девчонке, это уже диагноз. И лекарство в таком случае только одно.

Бл… Я ж типа и не девчонка сейчас… Интересно, как надолго?

Кажется, всё-таки разревусь.

А ещё через секунду мне становится даже не до слёз, потому что странный тип, понукаемый подначками корешей, как-то особенно щёлкает пальцами — и неожиданно ускоряется.

Техника у него не ночевала, но импульс из-за выросшей скорости уже опасный.

Пару раз, используя инерцию его кривых пародий на удары, захожу ему за спину, пытаясь образумить.

Но кто бы меня слушал.

А затем на моей груди замком сжимаются чьи-то руки сзади.

Бляяя, да что же это такое?! Ладно, я — девчонка, мне можно…

Взвизгиваю на все окрестности так пронзительно, что группа идиотов на мгновение замирает.

Вот и хорошо. Несмотря на покорёженную последними событиями психику, рефлексы работают и тело учить не надо.

Бл… Надо.

ЭТО тело учить надо. Ё…

Выкрутившись из рук заднего (благо, мужское тело — не женские сиськи), первым делом заряжаю инициативному зачинщику.

Ты смотри, ещё что-то могу (падает). Или это я с перепугу приложилась удачно? Или приложиЛСЯ, блин?