Доминирующий вид - Эдуард Шауров

Он раздвинул крышку своего контейнера и, покопавшись в его недрах, извлек маленький прозрачный бокс с неопрятным серым комком, наподобие нестиранного носка, внутри.

– Радужный хамелеонит, – сказал Джей. – Вы, кажется, искали третий контрольный образец.

– Спасибо, – профессор, нахмурившись, взял бокс в руки, и серый носок вдруг растопырился оранжевыми и зелеными отростками, становясь похожим на какую-то тропическую рыбу с Багамов.

– Вы выходите? – спросил Джей, замыкая контейнер.

– Да, мне на пятом, – профессор оторвался от созерцания оранжево-зеленого создания, выпускающего длинные мягкие усики, – хороший у вас индри.

Ван дер Рой внезапно нагнулся, рассматривая Чака, тронул рукой фиолетово-голубые разводы на шерсти загривка.

– Вы в курсе, что мой экземпляр индри пропал?

– Ваш индри погиб? – Джей растерялся.

– Если бы. В том и дело, что нет. Пропал, исчез, растворился, как вам будет угодно… Прямо из закрытой клетки… Возможно, похищен…

Несколько секунд мужчины молчали. Чак настороженно поглядывал на долговязого профессора.

– Вы бы не согласились?.. – начал ван дер Рой.

– Нет, – быстро сказал Джей. – Чак мне нужен самому, и он приписан к моей станции.

Профессор выпрямился. Лицо его опять сделалось кислым.

– Спасибо за зверушку, – сказал он, приподнимая маленький бокс, наполненный дрожанием пурпурных нитей, – только это не хамелеонит.

– Как не хамелеонит? – Джей припод нял брови.

Ван дер Рой приостановился на пороге лифта.

– Вот здесь, – объяснил он, приподнимая прозрачную коробку, – на брюшке, обязательно должны быть два ряда коротких отростков, от восьми до двенадцати, а их нет. Это не хамелеонит…

– А кто же? – тупо спросил Джей.

– Какая-то тварь, которая притворяется хамелеонитом, – сказал профессор и вышел из лифта.

У Фила Розенштайна имелась куча странных привычек, например запирать двери изнутри и отключать коммуникатор, что, впрочем, не мешало Джейславу Вагошу считать его своим другом и регулярно заглядывать к Розенштайну в каждый из своих коротких визитов на станцию. В двери, в конце концов, можно было и постучать.

– Ну, как твоя поляна? – спрашивал Фил, бесцеремонно сметая с дивана лабораторные склянки вперемешку с дорогими приборами. – Все кормишь мышей?

Чак, задрав толстый полосатый хвост, бегал по Филовой лаборатории, обнюхивая углы и закоулки. По устоявшейся традиции он считал эту территорию своей.

– Как Анна?

– Хорошо. На той неделе чуть недомогала. Сейчас в порядке. Привет тебе передает.

– Когда у нее срок? – поинтересовался Розенштайн, взлохмачивая и без того лохматые волосы.

– Скоро уже. А у вас какие новости?

– У нас все в рамках программы, – пробормотал Фил, щуря блестящие глазки. – Начальство разминает языки перед визитом господина Лаграна, тренируется в лизании задниц… Садился скаф с «Аскалона»… Хочешь покурить? У меня новая партия подросла.

Фил плюхнулся в видавшее виды кресло на архаичных колесиках, выудил откуда-то самодельную сигарету и прикурил от лабораторной горелки. Джей, устроившийся на краю дивана, покачал головой.

– Как хочешь, – сказал Розенштайн, – У ван дер Роя пропал индри, – сообщил он, выпуская изо рта сизое облачко дыма. – Старик вне себя. Всю станцию вывернул наизнанку.

– Я видел Роя, – осторожно сказал Джей. – А что, собственно, случилось?

– Загадочная история, – Фил поскреб заросли щетины на толстой щеке. – Никто так ничего и не понял. Индри пропал из запертой лаборатории, из закрытого вольера. Вечером был на месте, а утром – пустая клетка.

Джей покачал головой.

– И представляешь, – Фил нагнулся вперед, натягивая объемистым животом ткань цветастой рубашки. – Камеры в лаборатории и камеры в коридоре не показали ровным счетом ничего. Ослепли! Системный сбой. Просто зависли на пять минут. Каково?

– Действительно, странная история.

– Слишком странная, – Фил стряхнул пепел в первую подвернувшуюся плошку. – Похоже на диверсию…

– Брось, – Джей даже засмеялся. – Кому нужно похищать индри у ван дер Роя?

– Нашим купольным програмщикам.

– Для чего им индри? – Джей уже ничего не понимал.

Фил пожал плечами:

– Для организации.

– Какой организации?

– Мало ли… «Лига Экстремальной Оппозиции», «Великая стена», «Анархезис». Почем мне знать? На Земле полторы тысячи незаконных группировок.

– Какое Трикстерра имеет отношение к земным тергруппам?

– Старик, – назидательно проговорил Розенштайн, – если ты полагаешь, что до нашей планеты никому нет дела, то ты наивный боба.

– Ага, – сказал Джей, – значит, «Великая стена» снарядила подпространственный лайнер с командой узкоглазых головорезов…

– Напрасно иронизируешь, – Фил откинулся на спинку кресла. – Никакого лайнера. Боевики прибыли сюда давным-давно, на вахтовых звездолетах под видом наемных специалистов, большей частью, я думаю, системных техников, лайн-тюнеров, ап-ридеров, что-нибудь в таком духе.

– Почему ап-ридеров, а не ксенобиологов?

Фил всегда был слегка сумасшедшим, но до такой степени пока не доходило.

– Потому что, если решение о колонизации будет наконец принято, дотации на науку урежут, большую часть исследовательских программ придется временно свернуть, и такие, как я, скорее всего, улетят домой, – терпеливо объяснил Розенштайн, – а ап-ридеры останутся, эти ребята нужны везде и всегда. Они останутся так же тихо и незаметно, как когда-то появились…

– …и украли индри у профессора ван дер Роя.

Фил поднялся из кресла и прошелся по лаборатории, дымя самокруткой.

– Выходит, что так, – сказал он, останавливаясь перед Джеем.

– И зачем им это надо?

– Общая дестабилизация обстановки.

Джей хмыкнул.

– Ты знаешь Анри Диаша?

Джей кивнул:

– Немного.

– Так вот, он мне настроил камеры в лаборатории так, что время от времени я могу их отключать, чтобы покурить не только в личной каюте.

– Ну и что? – Джей пожал плечами.

– А переводы? – не унимался Фил. – Я смотрел закрытые служебные файлы. Програмщики постоянно переводятся с места на место: из Люпье в Конрада, из Конрада в Ло Фэня, из Ло Фэня в Санникова.

– Ты параноик, – сказал Джей с некоторым восхищением.

– Думаешь? – Фил погасил окурок в керамической чашке. – А мне кажется, что это самая обычная конспирация. И притом не слишком умелая. А потом мы все удивляемся, почему у нас то одно не работает, то другое…