Утопая в беспредельном депрессняке - Майкл О'Двайер

После похорон ветеринар пришел к ним домой и принес свои соболезнования, а также белого щенка с черными пятнами. Лишь увидев этого щенка, Джонни с мамой поняли, что значит быть по-настоящему печальным, заброшенным и несчастным. То ли он грустил оттого, что потерял свою маму, то ли каким-то образом чувствовал гнетущую атмосферу дома, но только морда щенка с плачущими глазами заполнила пустоту в сердце маленького Джонни Уокера. Вечером он решил назвать щенка Джаспером, в честь отца. Мама отреагировала на это решение потоком слез.

Время то тянулось, то неслось, пока вдруг не подкрался день, когда мама родила ребенка, второго сына Джаспера. Мальчик был очень красив и очень похож на отца — такой же мертвый. Опять слезы и священники, еще одна месса, еще одна могила, еще один черный день.

Прошло несколько месяцев, не принеся с собой ничего неожиданного, — те же слезы, сожаления, священники и соседи, а также все прочие, кто не мог не совать повсюду свой нос. Когда все успокоилось, Джонни Уокер с мамой вновь были предоставлены самим себе и попытались, как могли, разобраться в своей жизни, понять, что им нужно друг от друга.

И еще долгие годы Джаспер озадаченно следил своими желтыми глазами за тем, как они стараются решить эту проблему.

Со временем мать все больше мрачнела, худела и бледнела, превращаясь в скелет, обтянутый бледной, как у призрака, кожей. Каждый день приходили озабоченные люди, друзья и старачись вдохнуть в нее жизнь, заставить ее что-нибудь съесть, сказать или сделать, чтобы было видно, что она еще не умерла.

Джонни Уокер был ребенком и не понимал толком всего этого. Он, конечно, сочувствовал матери, потому что она потеряла мужа и сына, но ведь и он потерял отца и брата. Когда он подрос, то стал заботиться о матери, а она заботилась о Джаспере. Они с собакой подходили друг другу, а когда Джонни еще подрос, то думал порой, что они и похожи друг на друга.

В день, когда ему исполнилось восемнадцать, Джонни, проснувшись, оделся и поспешил на кухню, где мама наверняка пекла все утро праздничный пирог. На кухне, как обычно, горела свеча, мигая в косых лучах утреннего света.

Но мама сидела в своем любимом кресле в гостиной.

Она не дышала.

Джаспер лежал у ее ног с обеспокоенным выражением на морде и вопросительно поднял голову, когда вошел Джонни. Но что Джонни мог ему сказать? Он лишь прижал к себе мамину голову руками.

Похоронив мать, Джонни решил продать дом и уехать в Америку, чтобы начать новую жизнь. С собой он хотел взять только рюкзак и Джаспера.

Но Джаспер тоже умер.

Джонни подождал, пока будет готово чучело Джаспера, и полетел за край земли, в другую землю, прозванную обетованной.

Он ничего не оставлял позади и потому с легким сердцем поклялся, что не вернется в Ирландию никогда. В Америке он стал известным фотографом. Он повсюду возил с собой чучело пса, и забыть такого человека и пса с таким обеспокоенным выражением на морде было нелегко. Все шло хорошо, пока десять лет спустя он не вернулся в Ирландию и не отправился на съемку на Аранские острова.

Джонни Уокер стоял на самом краю земли и высматривал среди волн с белыми гребешками морское чудовище. Он глядел на море, пока заходящее солнце не окрасило темную облачную небесную подкладку в красный цвет.

Начал накрапывать дождь, и Джонни шепотом обратился к Джасперу, повсюду сопровождавшему его. Он сказал ему, что они наконец вернулись домой, что закончились годы бродяжничества в поисках смысла, которого, возможно, и нет.

Джонни сел, свесив ноги с обрыва, и наблюдал за тем, как исчезает солнце, пока единственными огоньками, светившими в темноте, не стали пламя старой медной зажигалки и тлеющий кончик сигареты.

Рядом с ним стоял пес Джаспер.

Он был чем-то обеспокоен — это было видно по его морде.

Мне никогда не пришлось бы жить вместе с Бобби под одной и той же протекающей крышей из серого шифера, если бы не мои родители. И в первую очередь если бы не отец, снабдивший меня этими окаянными генами, которые все объясняют — по крайней мере больше чем наполовину. Сыграл свою роль и тот факт, что он спал с женщиной, ставшей впоследствии моей крестной матерью. Правда, если бы он не спал с ней, то вряд ли познакомился бы с моей родной матерью, а тогда и книжку писать было бы некому.

Да уж, бывают в жизни огорчения.

Секс, обозначаемый таким коротеньким словом, встречается во множестве разновидностей — он может быть чувственным, прихотливым, похотливым, заботливым, восторженным, пылким, яростным, страстным, разгоряченным, сложным или по-старомодному незамысловатым. Лично я придерживаюсь мнения, что от того, в каком настроении зачинали ребенка, зависит его дальнейшая судьба. Мой отец, да упокой, Господи, его душу, был в этом отношении сущим бегемотом.

Хелена злилась на своего мужа Винсента. В последнее время он отвергал всякий секс между ними, заявляя, что его муза ревнует и в течение нескольких дней после этого не посещает его. А большего несчастья для художника и придумать невозможно — разумеется, Хелена понимает это.

Черта с два. Хелена — если уж выкладывать всю правду, какой бы горькой она ни была, — категорически не желала этого понимать. В тех редких случаях, когда ей удавалось застать мужа врасплох погруженным в глубокий сон и уговорить часть его тела постоять за себя, Винсент просыпался с вытаращенными глазами и, отпихиваясь от нее, в ужасе стенал в потолок и с рыданиями вымаливал прощение, пока не засыпал опять. И ладно бы, этот идиот изменял ей с женщиной, которой можно было бы выцарапать глаза. Так нет, завел интрижку с несуществующим плодом собственного больного воображения. В конце концов она плюнула и решила уехать, сказав мужу, что вернется через месяц, и если к тому времени он не пересмотрит свою позицию в данном вопросе, она возьмет двойняшек и оставит его навсегда.

Целый месяц она колесила по Европе на манер обозленной на весь мир старой девы. Посещала музеи, ходила в театры, скупая билеты рядами и наслаждаясь представлением в окружении пустых кресел, обедала в лучших ресторанах, швыряя чаевые направо и налево, останавливалась в самых шикарных номерах самых шикарных отелей и оплачивала все это кредитной картой Винсента. Завершить турне она решила эффектным жестом и слетала в Нью-Йорк прошвырнуться по магазинам.

Не удовлетворившись всем этим и вернувшись в Ирландию за несколько дней до истечения срока, Хелена прямо из аэропорта «Шеннон» отправилась на Западное побережье. В Вестпорте она сняла на неделю целый дом — большой и за немалую сумму. У нее не было определенных планов, все, что она хотела, — передохнуть и по возможности расквитаться с идиотом Винсентом.

Наутро она двинулась берегом моря на юг, просто потому, что автомобиль был развернут в этом направлении, когда она в нею садилась. Стояла прекрасная солнечная погода — наконец-то расчеты Создателя оправдались и выдался настоящий летний денек, пусть и в сентябре. Правда, вообще-то она предпочитала дождь и холод, когда можно было забраться с ногами в кресло у пылающего камина и слушать, как ветер и дождь стучат в окно.