Лунная радуга. Волшебный локон Ампары - Сергей Павлов

Под напором массы дождевой воды полет (если это еще был полет) проходил в режиме быстрого, неупорядоченного-снижения. Правда, вращение прекратилось — хоть за это ливню спасибо. Внизу стало светлее — из фиолетовой полутьмы выплыло нечто вроде круглого мутно-серого озера с идеально круглым островом посредине. Кир-Кор увидел на светлом фоне темную бахрому дождя, и ему подумалось: «Выпадаю с осадками». Он глядел вниз и никак не мог понять, что же это все-таки проступает сквозь белесую муть, как зрачок страшно выпученного великаньего ока… Муть внезапно рассеялась. При свете дня таинственное око перевоплотилось в серебристо-белую гору с черным кратером на вершине. Вода заливала глаза, и Кир-Кор не сразу сообразил, что шквал несет его вместе с дождем над самой верхушкой островной Башни погоды и что исполинские полукольца импульсных дингеров разведены над кратером и — самое ужасное! — выдвинуты на рабочую высоту!.. И прежде, чем его мозг разнесло магнитным ударом на мириады осколков, Кир-Кор успел увидеть прямо по курсу яркую синеву океана и несколько островов. Последнее, что он слышал, был крик боли, но понять, что это его собственный крик, уже не успел.

Он лежал на неоглядной красной равнине, словно связанный Гулливер. Справа от него была ночь, слева — день. Черными кобрами покачивались вдали смерчи, тускло светило слева багровое солнце. Под завывание ветра по красной равнине катились, подпрыгивая, два темных клубка-вертуна. Равнина была очень гладкая, сухая и жесткая, клубки-вертуны — мягкие, расплывчатые. Утомительно резвы были эти клубки, неудержимы в движении, как ветер. А ветер был душен…

Не размыкая век, новоявленный Гулливер безучастно следил за игрой вертунов, пока не стало его забирать беспокойство непонимания. Откуда-то из запредельной дали птицами прилетели два голоса — мужской и женский, грифами покружили над головой, сели, и в этот момент клубки прекратили верчение, как по команде.

— Быстрее открой футляр стетоскана и нацепи мне экран, — клюнул мужской птицеголос в Гулливерово темя. — И не надо паники, он шевелится.

— Уже? Или еще? — клюнул женский в левое глазное яблоко, в правое. Болезненно ущипнул за ноздрю: — А если парализован дыхательный центр?

От грифов несло аммиаком.

— Спокойнее, Марсана. Главное, он шевелится.

— Но не дышит! Матис… Это ужасно, Матис!

— Посмотрим, — раздумчиво пообещал гриф Матис и вспрыгнул на Гулливерову грудь. Лапы у грифа Матиса были из полированного металла — гладкие и холодные.

Кир-Кор сделал глубокий вдох, поднял веки и увидел двух незнакомцев в белых каскетках. Загорелый мужчина (Матис, надо полагать) водил по его обнаженной груди чем-то блестящим. Вокруг пылал безумно яркий солнечный день. Не менее загорелая женщина (надо полагать, Марсана) держала в руке что-то стеклянное, резко пахнущее аммиаком. Зрачки ее серо-зеленых (цвета морской волны) выразительных глаз смотрели в упор и в основном выражали испуг, из-под каскетки торчали в разные стороны зеленые волосы. Глаз мужчины не было видно за квадратами черных стекол экранных очков. Над их головами парусом уходила в серебристо-лазурное с лиловыми пятнами небо ослепительно белая плоскость, украшенная посредине пылающе-алыми ромбами и геральдическим львом.

«Я спал?» — напряжением мысли вопросил Кир-Кор незнакомцев. Воздух был пропитан негромким (на уровне комариного звона) пением многомиллионоголосого хора. Звякнуло оброненное женщиной стекло. Хор нес какую-то какофоническую околесицу. Кир-Кор усилием воли подавил в себе его звучание. Разжал губы, хрипло осведомился:

— Я, кажется, спал?

Мужчина взглянул на помощницу. Без очков он был похож на нее, как брат на сестру. Во всяком случае, принадлежали они явно к одной этнической группе (хотя почему-то общались на геялогосе — общеземном языке). «Во Вселенной чего не бывает», — подумал Кир-Кор и, приподнявшись на локте, увидел себя полупогребенным под ворохом оранжево-огненных покрывал. Ворох лежал на палубе спортивного катамарана, а вокруг палубы плескались изумительно прозрачные бирюзовые воды круглого озера в бело-сахарных берегах, поросших ядовито-зелеными пальмами. Белая плоскость, которую он в первый миг пробуждения принял за парус, действительно представляла собой элементно-энергетическое полотно жесткого паруса класса «румб-электро». Еще один «румб-электро» торчал в километре отсюда и смахивал на воткнутое в середину озерного зеркала белое гусиное перо, обрызганное кровью. Здесь любой освещенный солнцем белый предмет вместо четкого абриса имел (в зависимости от расстояния) красную, лиловую или радужную кайму. Белая береговая полоса тоже была в радужном окаймлении.

— Как ваше самочувствие? — спросила женщина, сидя возле него на корточках.

Кир-Кор ответил не сразу. Он уже заподозрил, что с памятью у него не все в порядке, и мучительно пытался сосредоточиться, пока длинные, коричневые от загара пальцы мужчины с профессиональной ловкостью укладывали в футляр экранные очки и выблескивающий невыносимо красными бликами датчик.

Разумеется, он понимал: вокруг Земля, пояс тропиков. Но такой Земли — нарядной, как цыганская песня, до аляповатости пестрой и яркой — никогда еще ему не доводилось видеть. Даже в тропической зоне. Это были тропики Гогена. Слишком необычные для земных ландшафтов пылающе-пронзительные краски, слишком кричащие… «Ренатурация, — догадался ошеломленный Кир-Кор. — Бесспорная ренатурация! Но где это со мной произошло? Когда?..»

— Как вы себя чувствуете? — повторила женщина, заглядывая ему в глаза.

— Прошу прощения, эвгина, — спохватился Кир-Кор. — Я словно после тяжелого сна. Голова… м-м-маракас!..

— Головокружение? — тихо спросил мужчина.

— Нет, не то… Извините, эвандр. — Кир-Кор готов был провалиться сквозь палубу. — Не могу объяснить!..

— И не надо, не напрягайтесь. — У мужчины был негромкий голос успокаивающего тембра. — Нам приятно будет узнать ваше имя, ювен. Я — Матей Карайосиоглу. Друзья называют меня гораздо короче: Матис. — Он поднялся с колен, помог подняться женщине и представил ее с легким полупоклоном: — Марсана.

— Очень приятно, Кирилл. Вы, по-видимому, оба медики?

— С дельфиньей точки зрения, — подкорректировала Марсана.

— Значит, биологи?

— Сегодня — спортсмены.

— Вас что-нибудь тревожит? — спросил Матис.

— Не могу вспомнить, как я попал сюда.

Спортсмены-биологи переглянулись.

— По воздуху, — подсказала Марсана, запихивая пряди зеленых волос под каскетку. — Обычным путем бравого слампера.

Кир-Кор повернулся на локте, узнал отброшенный в сторону гермошлем, и в голове кое-что прояснилось. Был прыжок и этот странный полет на гибриде зонта и надувного матраса. Откуда летел? Куда? Почему?.. Высвободив ноги из мунбутов, он стряхнул с себя остатки обесформленного летательного аппарата, поднялся, поправил одежду. У него было такое чувство, будто он нарушил некий запрет. Какой запрет? Чей?.. Сквозь воду виднелось песчаное дно, над которым лениво фланировали скаты и небольшие акулы. Прямо как осетры на выгуле в рыбных прудах! Разминая мышцы, Кир-Кор пружинисто повел плечами. Руки и ноги вели себя безукоризненно, чего нельзя было сказать о голове. Ошеломление не проходило. И даже несколько усугубилось после того, как он заметил, что это круглое озеро вовсе не озеро, потому что над полосой берегового песка за частоколом высоких казуаринов и кокосовых пальм земли не было — там синела поверхность открытого океана.