Девушки, согласные на все - Маша Царева

– Рим – вечный город, – машинально ответил он, наводя фокус. – Ну и где побывала? В каких музеях?

– В музее Версаче! – расхохоталась Лиза. – Какие музеи, Филя? Я была там всего три дня! Едва хватило времени обежать все магазины! В Риме надо делать шопинг! Лучший шопинг в Европе!

– Милочка, не могли бы вы минутку помолчать? – перебил ее визажист. – Мне надо подправить губы.

Лиза не обратила на него никакого внимания, как ни в чем не бывало продолжая рассказывать о своем потрясающем вояже:

– Купила юбку из страусиной кожи! Прикинь, Филь, из страусиной! И сапожки к ней, с открытой пяткой. Это сейчас в Европе очень модно, ну а в Москве, конечно, диковато смотрится. До нас вообще все доходит в последнюю очередь, – она брезгливо сморщила носик. – Филь, у меня в аэропорту был перевес тридцать килограмм! Столько шмоток накупила. Восемнадцать платьев! Одно мне особенно нравится, такое желтое, с вырезом…

Визажист умоляюще взглянул на Филиппа – болтливая девчонка тормозила безупречно отлаженный рабочий процесс. Филипп знаком показал ему: отодвинься, не мешай. Визажист явно обиделся, но виду не подал. Пожал плечами и отошел к столику, на котором стояли запотевшие бокалы с шампанским и тарелки с канапе.

Лиза продолжала щебетать, а Филипп смотрел на нее в объектив. У девушки было такое вдохновенное лицо, когда она рассказывала о новых нарядах! Так возбужденно горели ее глаза, так алели щеки, так взволнованно вздымалась грудь! Она словно в любви признавалась или читала гениальные стихи!

В такие моменты ее и надо фотографировать, решил Филипп. Специально ей ни за что не сыграть такое вдохновение. Она, конечно, красавица, но актриса никудышная… Лиза даже не заметила, что ее фотографируют. Она думала, что Филипп просто «прицеливается», и держалась непринужденно.

– Стоп. Снято! – вдруг сказал Филипп.

В студии воцарилась тишина.

– Что значит «снято»? – приблизилась к нему главный редактор.

– Снято – значит, снято, – снисходительно улыбнулся Филипп, собирая аппаратуру. – Это значит, что я свою работу закончил.

– Но мы рекламируем джинсы! – попыталась возразить она. – Надо было поснимать ее в разных позах, со спины, в профиль… Как обычно…

– Вот именно, как обычно! – весело воскликнул он. – А я хочу, чтобы получилось что-то невероятное! Сами увидите, когда посмотрите отпечатки! На этих снимках она живая, она смеется. Не просто загримированная кукла.

Он говорил с такой уверенностью, что «железная леди» засомневалась.

– Но вы не проработали и пятнадцати минут. Ваш гонорар составляет четыреста долларов. Четыреста долларов за пятнадцать минут работы!

– Думаете, качество фотографий зависит от потраченного времени? Дорогая, не сомневайтесь, это будет просто удивительно! Разве я когда-нибудь делал свою работу плохо?

Наконец и Лиза заметила, что происходит нечто непонятное. Фотограф вдруг начал торопливо складывать штатив, тогда как, по ее мнению, съемка еще и не началась.

– Что за чертовщина? – взвилась она. – Филя, ты куда?

– Милая, увидимся! Ты была великолепна.

– Что-о? Ты хочешь сказать, что сфотографировал меня с ненакрашенными губами?!!

– Косметика тебя портит, – усмехнулся Филипп, втайне мечтая о том, чтобы красавица вдруг стала немой. У фотомодели был неприятно визгливый голос.

– Филя, ты не имеешь права! – Она сорвалась с места и преградила ему дорогу. – Сейчас же останься и сделай все как надо! Я же буду выглядеть на снимках, как какая-то… лохушка!

Он попытался мягко отстранить ее, но у Лизы была удивительно крепкая хватка. Кроваво-красные ноготки больно впились в его запястье. Машинально он выдернул руку и едва не закричал от ужаса – красные ноготки с тихим стуком посыпались на пол. Филиппа даже перекосило от неожиданности – наверное, так чувствует себя герой классического тошнотворного ужастика, когда видит отрубленную, зловеще хохочущую голову. И только через несколько секунд до него дошло – ничего страшного не случилось, ногти-то накладные, пластмассовые. Страх уступил место беспричинному веселью.

Развеселились и главный редактор, и визажист.

– Милая, почему с твоими деньгами ты не могла сделать себе гелиевые или акриловые ногти? – поинтересовался визажист. – Они куда прочнее! Зачем было приклеивать этот кошмар? Чуть заикой всех не оставила!

Фотомодель суетливо ползала на четвереньках по полу, собирая ногти. Она отчего-то не разделила всеобщего веселья.

– Сволочи, – сквозь зубы прошипела она, поднявшись. – Думали, что получится меня унизить? Но мне наплевать на ваши мерзкие уловки. Я… – Внезапно Лиза рухнула на табурет, прикрыла лицо руками и принялась истерически всхлипывать: – Какой позор! Это ужасно! Такой позор!

И тут в голову Филиппа пришла еще одна идея. Он направил объектив на рыдающую модель.

– Лиза! – тихонько позвал он. – Лиз, смотри, что у меня есть!

Она оторвала ладошки от лица и повернула к нему голову. Лицо ее покраснело, нос распух, под глазами размазалась тушь, а на длинных завитых ресничках блестели слезинки. Как ни странно, и сейчас она выглядела красавицей. Капризная девушка-ребенок, само очарование…

Потом эта реклама прогремит на всю Москву. А рейтинг фотомодели Лизы взлетит до небес, ее пригласят работать в Париж. Рядом две фотографии – счастливая смеющаяся модель и она же заплаканная. Рекламщики и лозунг придумали соответствующий: «Джинсы Беллини – дай волю своим эмоциям!»

– …Знаете, я думаю, вы гениальный фотограф. – Незнакомый женский голос прозвучал за его спиной. Филипп обернулся, готовый ответить очередной поклоннице снисходительной усмешкой.

Девушка, стоящая перед ним, была совсем молоденькой. И вовсе не такой красивой, как эмоциональная Лиза. У нее были длинные каштановые волосы, густая челка, из-под которой блестели темные глаза, немодно узкие жесткие губы, субтильная фигурка. Шея такая тоненькая, что, кажется, ее двумя пальцами можно обхватить. Она была одета в синие джинсы и вязаный недорогой пуловер. Она улыбнулась, а у Филиппа дыхание остановилось.

Нет, эта девушка совершенно ему не понравилась. Она была слишком молода для того, чтобы вызвать в нем мужской интерес, слишком костлява, чтобы ему захотелось затащить ее в постель, слишком плохо одета, чтобы пригласить ее в ресторан или клуб. Просто она как две капли воды походила на другую женщину, ушедшую из его жизни давно и навсегда. И все же это была не она. Не она.

Он понял это, внимательнее приглядевшись к ее лицу, и разочарованно вздохнул.

– Меня зовут… – девушка приняла его чересчур внимательный взгляд за внезапно возникшую симпатию и раскраснелась.

– Мне наплевать, как тебя зовут! – буркнул Филипп, сам не ожидая от себя такой грубости. Он, всегда предупредительный и в меру кокетливый, милый и интеллигентный, вдруг оказался таким хамом. Однако переиграть ситуацию не представлялось возможным, поэтому он суетливо засобирался уходить.