Сага о Гуине. Книга 3. Битва в Носферусе - Каору Куримото

— Надеюсь, эта стража не так хороша, чтобы даже мы не смогли ее миновать, — вмешался Иставан. — Это желе, должно быть, сильно проголодалось, но и я тоже!

Гуин снова не ответил, оглядывая долину. Сиба уже скрылся из виду. На этот раз веревку надвязали, и теперь она не так натягивалась.

— Если Сиба свалится, нам придется возвращаться туда, откуда мы попали в это ущелье, — сказал Гуин почти шепотом, так, что раку не услышали его. Хотя они и не понимали языка, но могли догадаться обо всем по его тону.

— А как же монгаулы?

— Если мы пройдем под покровом ночи, то можем застать их врасплох. Попробуем пробиться с боем, а потом пойдем в обход гор. А пока вся надежда на Сибу. Больше никто из раку не сможет пересечь долину.

— Приятель! У тебя что, идох вместо мозгов? Ты забыл, какое войско у монгаулов? — возмутился наемник.

Человек-леопард неожиданно встрепенулся.

— Что такое? — спросил Иставан, приближаясь к нему.

Гуин молча подскочил к самому краю долины и громко позвал:

— Сиба!

На ужасное мгновение, показавшееся вечностью, повисла тишина, потом издалека донесся ответ:

— Рийаад!

— У тебя получилось, Сиба? Ты цел?

— Да, я цел, Рийаад! Я пересек долину!

— Сиба! Сиба! У тебя получилось! — прорычал Гуин, смеясь, и обернулся к остальным дикарям.

Однако долго радоваться времени не было. Гуин стал приводить в действие вторую часть своего замысла. Он знал, что Сиба тоже принялся за дело — привязывает веревку к самой высокой точке, до которой только смог добраться.

Гуин взобрался на скалу, возвышавшуюся над тропинкой, которую приметил заранее, и осторожно, чтобы не порвать, закрепил веревку.

Теперь она протянулась в воздухе, соединяя края долины. Человек-леопард повернулся к противоположной стороне и позвал Сибу. Когда тот откликнулся, Гуин несколько раз дернул веревку, проверяя ее прочность.

— Должно получиться, — пробормотал он и вернулся к остальным раку. Поглядел в их лица и сказал: — Благодаря Сибе, рисковавшему ради нас своей жизнью, у нас появился мост через долину. У вас хватит смелости перебраться по нему?

— Да, Рийаад! — ответили все, как один.

— Пока подождите. — Гуин поднял руку. — Это вам не реку переплывать или на гору взбираться. Долина довольно широка, а вам придется всю дорогу держаться за веревку руками и ногами. Того, кто упадет, ожидает участь Салаи.

Повисла тишина. Потом дикари один за другим подняли руки к небу и сказали, что не боятся судьбы, уготованной им богами. Теперь они были готовы к переправе. Гуин окинул их взглядом и кивнул.

— Пусть сперва отправится самый легкий из вас.

Он отступил в сторону. Раку переглянулись, на глаз оценивая вес друг друга, потом самый низкорослый из них вскарабкался на скалу и взялся за веревку. Обхватил ее всеми четырьмя конечностями и с неожиданным проворством стал скользить по веревке, словно гусеница.

Иставан поежился и выругался:

— Не знаю, удастся ли твоя задумка, человек-леопард. Сдается мне, что у идохов сегодня намечается пиршество. Сколько из нас по-твоему, смогут перебраться по такому мосту?

— Ты забываешь, что наши друзья — семы, — ответил Гуин, проверяя узел. — Разве не ты звал их обезьянами? Их руки и ноги одинаково сильны, а весят они вдвое меньше нашего. Для них подобное упражнение вовсе не в диковинку.

— Для них-то может быть, но, во имя вонючего обезьяньего бога, что же будет с нами? — произнес Иставан обвинительным тоном, подступая к нему. — А впрочем, у тебя наверняка остается запасной вариант. Клянусь сотней глазных яблок Дзарна, ты такой же зверь, как и они. Мне казалось, что выхода отсюда нет, а ты придумал ходули, и ведь все получилось!

Гуин собирался что-то ответить, но вместо этого поднял руку, останавливая следующего раку, взявшегося было за веревку.

— Теперь пусть отправится самый тяжелый, второй по тяжести после Сибы.

Через некоторое время шестеро семов перебрались через долину. Лазанье по веревке было для них куда проще, нежели хождение на ходулях. Они двигались намного быстрее, чем ожидал Иставан. Но один из дикарей все-таки не удержался и свалился вниз. На глазах у товарищей бледное желе поглотило его. Бедняга превратился в бесформенную плоть, а уже через мгновение от него не осталось никаких следов.

— Пока веревка крепка, нужно отправить самых тяжелых, — сказал Гуин. — А когда она начнет провисать, отправим более легких.

— Может быть, стоит укрепить ее оставшимися тетивами? — предложил Иставан.

— Я думал над этим, — ответил Гуин. — Но пока подождем.

Еще несколько семов выстроились у скалы, готовые к отправке.

— Да, поторапливайтесь, — сказал человек-леопард. К этому моменту большая часть семов уже перебралась на противоположную сторону. — Сколько сорвалось? Шесть? Как я и ожидал, это случилось на том конце, где веревка закреплена ниже.

Он покачал головой, глядя вслед последним из дикарей, двигавшимся над морем вдохов.

— Как веревка? — крикнул он.

— Слегка протерлась там, где привязана к скалам, а так — нормально.

— Сильно протерлась?

— Терпимо.

— Ладно, — сказал Иставан, чувствовавший все большее напряжение. — Обезьяны перебрались, но как же мы? Неужели тоже поползем по этой ниточке?

— Думаю, сделаем кое-что получше, — Гуин указал на двух последних раку, двигавшихся по веревке. Вокруг талии у них были привязаны веревки, которые начали поднимать что-то, скрывавшееся за скалой.

Это была наскоро сделанная сеть.

— Что еще за… — начал Иставан.

— Мы поедем в ней, — объяснил Гуин. — Веревка может нас не выдержать, но эта сеть нам поможет. Ее потянут семы, но и мы будем работать руками и ногами.

Иставан уставился на сеть. Она напоминала авоську, верх которой цеплялся к веревке.

Высокий наемник из Валачии, презревший службу на Заставе, какое-то время стоял разинув рот. Потом недоверчиво протянул руку и потянул за веревку.

— Ты собираешься подвесить меня над идохами? Когда я был пиратом, мы перетаскивали в таких сетках грузы и даже служанок с корабля на корабль. Там были мешки с сахаром, бочки вина, золотой песок в кожаных мешочках да еще всякое тряпье. Но, клянусь Дридоном, покровителем моря и плавающих по нему пиратов, я никогда не думал, что мне придется самому путешествовать подобным образом, да еще по скалам Носферуса! И вместо синего моря подо мною будет колыхаться эта студенистая масса, жаждущая меня сожрать. Вот влип-то!

Гуин рассмеялся. Иставан, прозванный Колдовским Мечом и знавший о жизни уже слишком много для своих лет, внутри оставался одним из пацанов, греющих пузо на каменистом берегу его родной Валачии.