Все, кого мы убили. Книга 1 - Олег Алифанов

Я разложил свои вещи, и теперь только взглянул на него. Ответный взор этого почтенных лет человека поразил меня юношеской горячностью:

– Может, и не в прямом смысле, но земли в округе в самом деле опасны! Понимайте это хоть аллегорически, хоть прямо, в значении грунта и минералов. Не послушав моего совета, вы рискуете надолго утратить душевный покой.

– Не в мои годы грезить о душевном покое, Иван Павлович… – попытался я улыбнуться.

– Вы не понимаете, – зашептал он страстно, видя, что переубедить меня не удаётся, – хотя бы обождите немного, ведь ни за грош пропадёте! Вы – случайный человек, оказавшийся тут проездом… проезжайте же! Послушайте старика. Думаете, в земле только черепки да монетки сокрыты? Думаете, профессора потому вазами да статуями занимаются, что глупы и недальновидны? Да нет же! Напротив, потому что догадываются, на что можно наткнуться! Не на что вам у князя смотреть. Я пока в точности не знаю, что там, но дело вовсе нешуточное. И сам я, если хотите правду, не еду оттуда – бегу!

– Всё ж, вы ведь там гостили – и прекрасно выглядите, – похвалил я.

Он покосился на возницу, но Прохор будто нарочно хрустел своими огурцами, словно желая показать, что уши его не внемлют нашему странному разговору.

– Снаружи – да, но вы не подозреваете, что творится у меня на душе. Конечно, сейчас не времена преподобного Иосифа, и нам, образованным людям, не пристало опасаться каббалистов и чернокнижников, но изысканиями князя заинтересовались в верхах. – Он со значением поднял палец. – И интерес этот не сулит ему ничего доброго.

– Так что же, граф Воронцов – верит в колдовство?

– Перестаньте, – поморщился он, – ведь вы не только учёный, но и чин имеете. Такие дела по инстанциям не ходят. Доклад уже поступил – государю! И ответ не замедлит. Не желаете внять иным аргументам – прислушайтесь хоть к этому. Начинать карьеру с подобных сомнительных сношений…

– Ничего скрытного или порочного в моих действиях нет, – поспешил прервать я его речь, ибо уже боялся усомниться в собственной решимости. – И я не намерен задерживаться долее крайней необходимости.

Он вздохнул и, опустив голову, отступился.

– В таком случае, господин Рытин, желаю вам преуспеть в разгадках страшных тайн… И, вот ещё что, – почти шёпотом промолвил он, – не доверяйте там никому. Кроме, пожалуй… – он запнулся, окинув меня исподлобья колким взглядом. – Впрочем, нет, лучше – никому. Ну, с Богом! Пошёл! – крикнул он ямщику, ударив ладонью повозку.

Я ощущал досаду и обиду. Со мной обращались как с мальчишкой, играли, водили за нос. Многое знать, намекать и недоговаривать, брать свои слова назад – стерпеть такое моя гордость не могла и от людей близких, и если бы не безмерное уважение к заслугам этого человека, не избежал бы он резкой тирады, порождённой обманчивым омутом моего самолюбия. Что ж, пусть же моё холодное небрежение послужит если и не к удовлетворению моему, то хотя бы к разочарованию этого заносчивого собеседника.

– А хорош гусь этот Иван Павлович, – завёл Прохор, едва отъехали мы от трактира полверсты.

– Что же ты имеешь к нему?

– Промурыжил вас битый час, вот, помяни моё слово, попадём в передрягу из-за него! – недовольно рассуждал он. – А и скупой же, как все немцы. Этот-то ему какой-то скарб предлагал из могил, а тот нос воротил, мол, поезжай в Одессу, в музей, там тебе оценят. Уж тот и так и сяк цену сбивал – не идёт немец.

– Вот он, кажется, в Одессу-то и поскакал, – предположил я.

– Вестимо-с, все они в Одессу, одни мы в ненастье.

– А ты, выходит, подслушивал, а теперь давай наушничать, – съязвил я, забыв о том, как подглядывал сам.

– С моего места, где я лошадей впрягал-с, не только слышал, но и видел все! – довольно сообщил Прохор. – Что ж мне, глаза в карман сложить?

– И как же он тут господина Бларамберга нашёл?

– Известно-с! Он – Прозоровского человек. И твой немец – тоже оттуда прибыл. Видать, там не сговорились, так он и прискакал сюда, дорога-то одна, не собьёшься. Этот-то казак, слышь, украл всё у твоего князя.

– Ты почём знаешь?

– Ума много не надо-с, – чинно ответил Прохор, и принялся доказывать обратное. – Так скакать можно, только когда шапка горит. И цену он сам у себя сбивал, что цыган. Так сбивают, когда досталось даром. И, видал, какой прыткий, даже закусить не сел, хотя человек на вид степенный.

– Может, гонятся за ним, вот он и спешит.

– Черти из ада за ним шпарят. А князю гнаться не с руки-с, он за сто вёрст сглазит.

– Тьфу тебя, Прохор! Господин Бларамберг не это имел, говоря о Прозоровском.

– Да уж сглазил, видно, – не унимался тот. – Слыхал, как надрывался? И немцу руки не подал.

– Захворал, оттого и не приветил. Известно, что хворь передаётся через касание.

Прохор обернулся едва не всем телом, вынул из-за пазухи какую-то тряпицу и кинул мне:

– Держи покуда-с…

– Что это? – я чуть брезгливо развернул на коленях увесистый предмет.

– Вор оборонил. Важная вещь. Что скажешь?

Тяжёлая, почти квадратная табличка из шершавого минерала напоминала какую-то скрижаль. Знаки с одной из её сторон были мне хорошо знакомы, являясь древнееврейскими письменами, но самого языка я не знал.

– Не ведаю, забери, – завернул я снова. – С чего ты взял, что важная?

– Оставь. Почто она мне? Вор немцу всё подряд торговал, да только не это. Ясно, себе взять хотел или кому другому обещал.

– Что ж ты не отдал?

– А пошто ему… Слушай: сажа у него на руках, вот что. Спешит – да не доедет в Одессу, кончится по дороге… вертаться будем – новую сказку услышим. А вещицу князю отдашь, он обрадуется, глядишь – добрее станет. – Ямщик шмыгнул носом, облизнул губы и упрямо повторил, растягивая слова: – Ва-ажная вещь!

За неимением других впечатлений на скучной ровной дороге, я принялся размышлять о последнем напутствии Бларамберга, словно камешки перебирая в уме слова о неведомой последней битве, и сравнивал с тем, что знал об этих краях. Со времён легендарных скифов на обширных пространствах сих не возникло ни единого царства, ни одного осевшего надолго племени. Много их проносилось по этим степям, но все исчезли, оставив лишь развалины да курганы. Да и о скифах разве известно стало более, нежели давным-давно сказал Геродот? Породив несметное множество предметов материальных, они забыли оставить слова своей истории, не переняв письменности от развитых народов.

Камень, подобранный Прохором, сразу заинтересовал меня, хоть я и не подал вида, чтобы не дать ему понять, что я у него в долгу. Нет, не вес его и необычный состав с золотистыми вкраплениями привлекли моё внимание: никаких древнееврейских эпиграфов в наших землях доселе не обнаруживали, и неожиданно стать если и не первооткрывателем, так хотя бы первым исследователем такой находки льстило моему самомнению. Вот бы и в самом деле показать Бларамбергу. «Камни незначительного свойства» – усмехнулся я про себя, припомнив его слова. Меня не проведёшь… Так что ж? Не поздно и вернуться, он, должно быть, ещё на станции, да и небо впереди чернеет… Да будет! От Прозоровского ехать мне в Одессу, почему бы тогда и не справиться у Ивана Павловича насчёт находки? И уж пускай сначала позавидует, думая, что откопал её я, а после советует, что делать дальше.