Атлантарктида - Василий Головачев

Васюченко пожал всем руки, вышел, впустив ещё один клуб морозного воздуха.

Расслабился и Пименов, вдруг подумав, что хорошо бы сейчас оказаться в родном Мурманске и чтобы дома его встретили жена, дети и горячий ужин…

Следующий рабочий день начался так же неторопливо, как и предыдущий, с общих докладов руководителей групп и уточнения графика работы.

После завтрака в командном модуле снова собрались биологи и полярники, свободные от вахт.

Аксёнов проверил состояние «Глазастика», и подводный аппарат устремился в глубины озера по заранее рассчитанному маршруту. Пименов решил сначала опустить субмарину до самого дна, чтобы измерить точные параметры среды – глубину озера, температуру воды, вязкость, минерализацию, давление, наличие жизни, а потом направить робота к ближайшему «берегу» – откосу дна, поднимавшемуся к нижней границе льдов.

Разговоры в помещении стихли. Обступившие стул начальника станции мужчины замерли, разглядывая проплывающие мимо робота слои воды, пронзаемые световыми тоннелями прожекторов.

В принципе, ничего особенного не происходило, изредка луч света вспыхивал звёздочками освещённых обитателей озера размером с пылинку, да зеленоватую темноту прорезали струйки пузырей. Менялись лишь цифры на глубиномере и табло термометра: температура воды по мере погружения постепенно поднималась и у дна достигла десяти градусов по Цельсию.

Видимость снизилась. Появились желтовато-серые «дымные шлейфы» – хвосты «чёрных курильщиков», выносящих наверх струи нагретой воды с минеральными солями.

– Метангидраты, – заметил кто-то из полярников.

Под аппаратом стали видны пологие холмы донных отложений коричневого, жёлтого и серого цветов. Глубина погружения достигла трёхсот восьмидесяти метров. Скорость движения упала.

– Зависни, – сказал Пименов. – Оглядимся.

В помещении стало душно, система жизнеобеспечения модуля не была рассчитана на пребывание двух десятков человек долгое время.

– Братцы, не мешайте! – взмолился вспотевший Аксёнов.

– Займитесь своими делами, – проворчал Пименов. – Если обнаружим что-либо интересное, я вас позову.

Полярники начали натягивать маски, рукавицы, застёгивать парки, потянулись к выходу, наполняя домик клубами морозного воздуха.

Пименов отвлёкся на беседу с геофизиком экспедиции, заведующим кафедры Новосибирского университета. Учёный предлагал взять пробы грунта.

Аксёнов включил сонар и радиолокатор, способный просвечивать горные породы толщиной до десяти метров.

Ремзин затеял беседу с компьютером станции, ласково называя его Антошей. Речь шла о систематизации аномальных явлений в районе станции, к которым относилось и недавнее падение метеорита на ледовую гряду Воке в пятнадцати километрах от станции, недалеко от места расположения станции «Восток». Полярники уже съездили туда на снегоходе, но дырку от метеорита не нашли.

Васюченко вообще перестал смотреть на экраны, разочаровавшись в своих ощущениях.

«Глазастик» повернул на юго-запад, ближе к леднику Росса, начиная подниматься вдоль откоса котловины, занятой озером.

Биологи о чём-то заспорили.

И в этот момент Аксёнов издал неразборчивое восклицание.

Головы полярников повернулись к нему.

Носовой луч субмарины высветил впереди ряд возвышений, имевших вполне осмысленную форму. Больше всего они походили на рёбра стиральной доски, только в сотни раз больше. И насчитывалось их не менее двух десятков, собранных в единый рельеф «доски», поднимавшийся под небольшим углом к «берегу».

– Гребёнка? – недоверчиво проговорил Ремзин.

Пименов пришёл в себя.

– Подними нос, посвети выше.

Аксёнов повернул рули робота, включил ещё один прожектор.

Стали видны угловатые наросты на конце валов, похожие на коленные узлы, заплывшие илом, а за ними в желтоватой полутьме поднимался за наростами купол строгой геометрической формы, кое-где бликующий под лучами прожекторов.

– Мать честная! – ахнул Васюченко. – Крепость, что ли?!

– Зря я не поспорил, – огорчённо шлёпнул ладонью себя по бедру Ремзин.

– О чём?

– Иваныч вчера скептически отозвался о находках разрушенных городов подо льдом, о которых сообщали в СМИ, я возразил, что мы будем первыми, кто найдёт остатки цивилизации, но спорить не стал. Кто ж знал, что мы в первый же выход наткнёмся на город?

– Это может быть обычный гребневой вулканический выброс… потоки лавы…

– Ага, и при этом абсолютно параллельные потоки, будто их ровняли. А купол за ними? Тоже вулканический?

– Локатор что-нибудь показывает? – подсунулся к экранам Васюченко.

– Что-то зернистое, – сказал Аксёнов, – дырки какие-то.

– Странно.

Замолчали, разглядывая удивительный подводный ландшафт.

– Зови Иваныча, – сказал Васюченко, имея в виду руководителя группы геологов, в которую входили и специалисты по археологии, – пусть посмотрит. Кажется, наша тихая жизнь кончилась.

Он оказался прав. Сообщение о находке, посланное в Москву, возбудило не только руководство Антарктического института, но и спецслужбы России, а также разведки других стран, претендующих на открытие древней цивилизации Антарктиды.

Москва, Национальный центр управления обороной России (НЦУО).

13 декабря, утро

Перед тем как появиться в кабинете директора НЦУО, министр сделал небольшую прогулку по тихим ковровым коридорам зданий комплекса, начав со своего кабинета, выходящего окнами на улицу Знаменку, и закончив экскурсию в главном оперативном зале управления и взаимодействия.

В сопровождении заместителя, ничем не выдавшего своего удивления по поводу странного желания министра, он спустился в холл здания на Фрунзенской набережной, постоял напротив огромного синего шара, изображавшего Землю, с красными пятнами континентов и надписью: «Национальный центр управления обороной Российской Федерации», – зашёл в левое крыло здания, занятое информационно-аналитическими отделами, поговорил с начальником информационного управления, обсудил что-то с командующим военно-космическими силами, задумчиво обошёл центральный зал и только потом поднялся на пятый этаж комплекса, охраняемого так тихо и незаметно, будто центр являлся не секретнейшим объектом, созданным для мониторинга и анализа военно-политической, социально-экономической и общественно-политической обстановки в мире, а каким-то МФЦ, охраняемом по стандартной схеме соблюдения порядка в общественных учреждениях.

Впрочем, это впечатление было ложным. НЦУО был защищён с помощью новейших охранных технологий и специальных средств защиты так же хорошо, как и пресловутый американский Пентагон. Правда, в отличие от Пентагона, получившего в две тысячи первом году «пробоину» в левом крыле здания, к центру невозможно было подлететь на расстояние ближе двадцати километров, на любой высоте, начиная с самой малой, и с любой скоростью.