Моя очередь развлекаться - Марина Серова

12 августа. Весь прошедший месяц я наблюдал за ней и теперь знаю наизусть все ее привычки и манеры. Походка, наклон головы, когда она думает, голос с пикантной хрипотцой, даже содержание ее небедного гардероба — это уже стало моим. Разумеется, не в прямом смысле.

Обычно я поджидал ее около восьми утра, сидя в машине неподалеку от подъезда дома. Татьяна жила в большой трехкомнатной квартире с отцом — профессором физики, преподавателем университета. Сама она тоже имела отношение к университету, поскольку два года назад поступила туда на факультет журналистики (в том же году ее мать умерла от рака), и отец по утрам, отправляясь на работу, подвозил Татьяну на своей голубенькой «шестерке».

Неделю после похорон я ждал у подъезда напрасно. Похоже, всерьез убитая горем, девушка вообще не выходила из дома. Вышла она только на девятый день, бледная, с серыми кругами под глазами, поймала такси и поехала навестить родителей ее бывшего жениха. Через полчаса она с еще более несчастным видом показалась из их подъезда и медленно пошла… Я знал, куда она пойдет, поэтому запер машину и отправился следом.

Недалеко, на Беговой, есть такой маленький уютный кабачок-ресторанчик. Именно там в начале лета я совершенно случайно увидел эту пару, и меня словно током ударило — вот те, кого я стремился найти для осуществления моего замысла…

Они вошли тогда в зал и первым делом поглядели не на пару десятков столиков с редкими посетителями, а друг на друга, обменявшись какими-то удивительными улыбками. Он — высокий, статный, с вьющимися волосами и хорошо поставленным голосом, она — в строгом вечернем костюме, при минимуме косметики, с лицом ангела и фигурой модели — выглядела его полным и естественным дополнением.

Вот такие — юные, красивые и явно счастливые в своей любви — мне и нужны, я закурил и откинулся на своем стуле, потягивая легкий коктейль и краем глаза наблюдая за «сладкой парочкой». Не являясь каким-то опереточным злодеем, только излишне увлеченный своей теорией, я решил доказать ей и себе (ее парню уже ничего не понадобится), что вдовство ее великой (и явно неподдельной) любви продлится чуть больше месяца.

А потом, простите за пошлый натурализм, когда по ныне обожаемому телу ее жениха будут ползать могильные черви, она своими яркими и чувственными губами будет ползать уже по моему телу.

…Через час я вслед за ними вышел на улицу, проследил, куда он проводит свою даму и куда пойдет сам, — мне хватило потом недели, чтобы узнать о них почти все. При наличии денег и свободного времени быть «частным детективом» — плевое дело.

(На этом месте я скептически хмыкнула!)

Итак, Татьяна шла именно в то, дорогое ее памяти, место, где я потом еще несколько раз заставал их голова к голове, но, окинув взглядом зал, тут же уходил, чтобы им не запомнилось мое лицо. Впрочем, они были настолько увлечены друг другом, что окружающий мир, и я в нем, для них существовал постольку поскольку.

Она села за их столик, заказала рюмку водки, сок и бутерброд с сыром. Я устроился неподалеку, но спиной к ней, и, только изредка оглядываясь, видел ее профиль. Горе ее было настолько явным и неподдельным, что у меня даже какой-то мороз по коже пробежал и я сделал изрядный глоток «Абсолюта», чтобы как-то расслабиться.

Татьяна вскоре встала и быстро направилась к выходу. Восхищенно наблюдая за движениями бедер под ее не по случаю короткой черной юбкой, я все же заметил, что девушка забыла сумочку. Черт меня дернул вскочить, опрокидывая стул, и броситься на улицу за нею вдогонку.

— Вы забыли свою сумочку…

— Ах… да? — Она словно сквозь стекло посмотрела на меня, машинально протянула руку, взяла этот абсолютно никчемный сейчас для нее предмет…

— Спасибо. — Девушка повернулась и подошла к кромке тротуара, чтобы поймать какую-нибудь машину.

— Давайте я вас подвезу, — подскочил я, ругая себя при этом за торопливость и оплошность. Но она отказалась, даже не поворачивая головы в мою сторону. Я пребольно дернул себя за ухо — остынь, мол, парень, еще не время, до назначенного срока еще месяц.

С тех пор прошло двадцать дней, осталось десять.

22 августа, утро. Сегодня — решающий штурм. Слово, конечно, дурацкое. На самом деле это будет медленный плавный подкат, ласковое прикосновение бархатной лапы тигра перед тем, как когти… Ну да Бог с ними, с метафорами. Пора готовиться к делу. Сегодня она явно повторит тот же маршрут, что и на девятый день.

Поздний вечер. Я изрядно накачался, правда уже дома и за последние полчаса. Есть от чего. Но все равно надо хоть как-то осмыслить то, что можно смело называть началом… Чего? А хрен его знает, наверное, конца. Каламбурист проклятый! В общем, как знаток «науки страсти нежной» (и книжек в свое время начитался, и с девками накувыркался), я учел ряд необходимых для успеха моментов.

Первое и главное — внешний вид. Накануне я был у какого-то супермодного визажиста. По моей просьбе он умудрился из моих черных волос сотворить седые — для пущего благородства облика (молод, а уже седина — серьезный, много переживший человек!). Поколдовал над лицом — в итоге каким-то необъяснимым образом я чудо как похорошел (при изрядном облегчении карманов!).

Потом я заглянул к одному знакомому специалисту по косметике-парфюмерии и проконсультировался у него насчет афродизнаков. То бишь чтобы от меня шел не сильный, но такой возбуждающий самку аромат, что, пардон, она бы «потекла». Этот спец за большие бабки извлек из своих запасов какой-то темный французский флакон и посоветовал перед свиданием помазать за ушами и немного шею. Было сделано.

Я надел свой лучший, идеально подогнанный по фигуре (надо заметить, весьма атлетической) темный костюм «с искринкой», классные американские туфли. На палец левой руки натянул тоненькое золотое колечко — с умыслом, естественно. В целом прикид был, если объективно, сногсшибательным.

Второе — у меня был повод подойти к ней, я сам создал его по наитию в прошлый раз!

И третье — я до мелочей продумал всю тактику поведения, разговора, любые повороты и неожиданности. Удивить, в чем-то ошеломить, заинтересовать, но не спугнуть ни малейшим намеком на вольность «в такой день».

…О, донна Анна!.. Я тихо приближался к столику, где Татьяна сидела в задумчивости, как и месяц назад, с полной рюмкой водки и ломтиками лимона на блюдце. Немногочисленные посетители с любопытством поглядывали на это воплощенние скорби и одиночества.

— Простите меня, — мой голос был на удивление нежен, мягок и чуточку взволнован. Она вздрогнула и, выйдя из задумчивости, подняла на меня глаза. — Понимаю, что вам сейчас явно не до разговоров с совершенно посторонним человеком, но мне показалось, что вы нуждаетесь в участии… — Я смотрел на нее прямо и твердо, в эти… «ах, эти черные глаза!».

— Почему вы так решили? — она слегка расширила ноздри (афродизнак!).

— Я встречаю вас здесь во второй раз, а впервые — месяц назад. Вы так же сидели в одиночестве, а потом выбежали и забыли сумочку…