Леди, которых не было - Мария Неверова

и ради Адама, которому должно было общаться с людьми и без боязни видеть свет дня.

Самым большим моим страхом было недоверие. Я боялась, что меня поднимут на смех, выставят лгуньей или же неразумной девицей, уверившейся в своих фантазиях. О, как я была глупа! Бояться следовало именно веры!

Научное сообщество настороженно приняло Адама. Поначалу его и правда посчитали ряженным негодяем, который вознамерился обвести ученых мужей вокруг пальца. Но его нечеловеческая сила и скорость, его тело, с кожей различной по оттенку и упругости, а также совершенно невероятные результаты медицинских экспериментов вскоре убедили даже самых недоверчивых скептиков, что перед ними не обычное человеческое существо.

Мы с Адамом наслаждались популярностью. Новость о необычном существе еще не покинула Ингольштадт, но нам хватало и местной славы. Адам получил возможность вести беседы с мастерами словесности, истории и юриспруденции, с которыми он мог говорить на темы, неинтересные его увлеченной естествознанием матери. Ко мне же выстраивались очереди из студентов и профессоров. Все как один мечтали узнать секрет искры жизни. Мне хватило разума не поддаться слепому триумфу и молчать, делясь лишь крупицами знаний, непригодных для повторения эксперимента.

Я надеялась, что новость о моем открытии достигнет сильных мира сего, и тогда я смогу рассчитывать на собственную лабораторию и обширные средства, что позволит мне продвинуться дальше и вовсе победить болезни и смерть. Не собирать безжизненные тела, но отогнать смерть от еще живущих, а потому обреченных на нее. Я хотела принести вечное благоденствие и мир. Сильные мира сего узнали об этом, но использовать моё открытие они планировали совершенно другим способом.

Бесконечное число безропотных солдат, которые будут вставать после смерти и вечно приносить богатство и славу своим господам – вот что они видели, глядя на Адама. Если и интересовались они здоровьем и благоденствием, то лишь для себя, чтобы простой люд так и остался в болезнях и бедности, безропотно подчиняясь воле господ. У меня, выросшей среди вольных нравов Швейцарии, где слуги в богатой семьи были не рабами, но родными и любимыми членами семьи, такие идеи вызывали злые и бессильные слезы. Сам же Адам для них был лишь монстром, которого не жаль было разрезать на кусочки, если моих слов и инструкций будет недостаточно. Они не видели в нем человека, не видели искру жизни – лишь эксперимент и будущую выгоду.

По счастливой случайности благодаря нашей с Адамом уже неискоренимой любви к ночным прогулкам мы смогли подслушать подобный разговор двух высокопоставленных особ, собиравшихся добиваться встречи со мной, и той же ночью бежать из Ингольштадта.

С тех пор мы в бегах. Я вижу, грусть омрачила ваше лицо, но эта жизнь не так плоха, не нужно сочувствия. Мы останавливаемся в разных местах – иногда в заброшенных хижинах, а иногда в оживленных городах, где легко затеряться и где приходится искать работу, чтобы обеспечить своё выживание. Бывают целые месяцы спокойствия; однажды мы почти год жили в небольшом городке, я оборудовала мастерскую, где всё так же трудолюбиво шла к своей цели и исследовала жизнь и смерть. Адам же обжился в городе, очаровав жителей своей грамотной и интересной речью так, что те перестали замечать его внешнее уродство. Я даже сумела отправить письмо моему милому брату и виделась с ним, будто случайно проездом оказавшимся в том городке.

Сейчас мы тоже бежим – наш план состоит в том, чтобы пройти льдами вдоль материка, таким образом, запутав наши следы, и вернуться к людям в неожиданном даже для нас самих месте. Адам ловко охотится и добывает рыбу, а меня годы нашего бегства сделали столь неприхотливой, что меня нисколько не смущает подобный рацион. Даже если лед под нами треснет, я знаю, нечеловеческие силы моего детища не дадут нам погибнуть.

На этом и заканчивается моя история. Верить мне или нет, решать только вам; в любом случае уже завтра я исчезну из вашей жизни. А единственное, о чем я вас попрошу – отправить письмо моему Эдварду в поместье Лавенца на берегу озера Комо, что отошло ему в наследство по закону австрийского правительства. Напишите ему, что я жива, что я всё ещё нежно люблю его и надеюсь на новую встречу, пусть даже тайную и мимолетную».

Ты прочла этот причудливый рассказ, Маргарет. Думаю, ты была столь же поражена, как и я, когда записывал слова этой невероятной женщины. Но я никак не могу передать через слова ни то, какой надеждой и жаждой открытий горели ее глаза, ни то, какой внутренней силой было переполнено ее истощенное тело. Ее рассказ звучал правдоподобно и стройно, а самое главное – само доказательство ее слов ходило по моей палубе. Ее история объясняла и ужасающий вид ее спутника, и его почтительное нежное отношение, и само то, как оказалась столь странная пара в столь странном месте.

Когда же Виктория закончила говорить, я, пораженный ее историей, задал лишь один вопрос, не дававший мне покоя с тех самых пор, как я понял, кем же является Адам. Я поинтересовался, не просило ли ее детище создать других людей его вида и породы, не страдало ли от одиночества и инаковости. Виктория улыбнулась мне и покачала головой.

– Какой странный вопрос, Уолтон. Никогда бы я не позволила своему дитя почувствовать себя одиноким и отверженным, никогда бы не сказала и не стерпела грубого слова о его наружности, – ответила мне Виктория. – Адам знает, как появился на свет, но также знает, что обладает душой и разумом, неотличимыми от человеческих, и в своем благородстве и милосердии имеет даже больше прав зваться человеком, чем те, кто злонамеренно гонится за ним.

Вот так закончился наш разговор. После этого я с некоторым волнением вышел на палубу. Я переживал, как бы моряки с их грубыми нравами и резкими словами не повздорили с Адамом, чья внешность могла оттолкнуть и разозлить их. Но каково же было моё удивление, когда я услышал смех и беззлобные подначивания. Матросы устроили соревнования, проверяя силу и ловкость своего нового товарища, и радостными возгласами приветствовали победы Адама. Они не скупились на похвалы и, казалось, уже перестали замечать ужас, что наводила мертвенная внешность нашего гостя. Я почувствовал радость, и вера в людей затопила моё сердце.

4 августа.

Сегодня с утра Виктория Франкенштейн и ее пугающий спутник, что получил библейское имя Адам и по всем человеческим законам также должен носить фамилию Франкенштейн, покинули корабль и направились дальше в соответствии со своим планом. Я надеюсь, что опасности минуют