Верховные судороги - Кристофер Тейлор Бакли

Жопа.

Той ночью, лежа с гигантским пакетом чипсов в постели и с экзистенциальной мрачностью озирая потолок, Бадди отчетливо представил себе свою могильную плиту, на которой значилось: «Здесь покоится Бадди Биксби. Почти».

Как-то раз на работе, как раз в то время, когда Бадди тужился, пытаясь придумать, чем бы заполнить прореху в еженедельном итоговом выпуске новостей, один из репортеров упомянул о женщине-судье, увиденной им в суде первой инстанции: «Роскошная баба. Рос-кош-ная. Меня так и подмывало выскочить на улицу и совершить какое-нибудь преступление».

И Бадди отправился в суд — посмотреть, что это за птица такая. Табличка на двери шестого зала суда извещала: «ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩАЯ СУДЬЯ ПЕППЕР КАРТРАЙТ». Пеппер Картрайт, подумал он, ничего себе имечко. А войдя в зал, увидел женщину тридцати с небольшим лет, высокую, с пышными темно-каштановыми волосами, холодными синими глазами, высокими скулами и глубокими ямочками на щеках. Женщина улыбалась, однако по лицу ее было видно — с ней лучше не связываться. Она носила очки и то снимала их, то снова надевала, а когда снимала, задумчиво покусывала дужку. По выговору Бадди сначала принял ее за южанку, но вскоре сообразил: Техас. Напористая, дерзкая, сексуальная. Ей не хватало лишь одного — ковбойской шляпы.

Слушалось дело о вооруженном нападении. Нападении с применением опасного для жизни насилия. Для грабителя обвиняемый был слишком хорошо одет. И защищали его сразу три адвоката.

Когда Бадди вошел в зал, жертва нападения как раз сидела на свидетельском месте, подвергаясь перекрестному допросу защиты.

— Мистер Эн-ри-кец, — выговорил по складам адвокат, стараясь придать самой фамилии жертвы криминальный оттенок, — вы показали, что мой клиент, мистер Барсон, цитирую, «угрожал» вам. Не могли бы вы определить для суда значение глагола «угрожать»?

— Возражение, — устало произнес обвинитель.

— Поддерживается, — объявила судья Картрайт. — Снимите этот вопрос, адвокат.

— Ваша честь, я всего лишь пытаюсь…

— Если вы не уверены в значении слова «угрожать», я попрошу секретаря суда снабдить вас экземпляром словаря Уэбстера. В нем вы сможете найти этот глагол — в непосредственной близости от другого: «угробить» — в скобках «время».

— Мне известно, что означает «угрожать», ваша честь. Я всего лишь пытаюсь установить, известно ли мистеру Энрикецу…

— Продолжайте допрос, адвокат. И поторопитесь. А то мне случалось видеть ледники, которые продвигались вперед быстрее, чем вы.

На скамье присяжных раздались смешки. Один из оставшихся сидеть рядом с обвиняемым адвокатов улыбнулся, но, обнаружив, что на него смотрит клиент, снова впал в суровое оцепенение, за которое ему, собственно, и платили.

Мистер Энрикец, как вскоре понял Бадди, судил школьный футбольный матч. Ответчик же был, судя по всему, отцом восьмилетней футболистки. Ему, похоже, не понравились какие-то неблагоприятные для команды его дочери решения мистера Энрикеца, и после матча он попытался — предположительно — переехать мистера Энрикеца на парковке своим «мерседесом».

Вскоре последовал спор относительно того, следует ли суду учитывать цену принадлежащего ответчику «мерседеса». Обвинитель раз за разом повторял фразу «оружие стоимостью в сто тысяч долларов», а защита раз за разом возражала против нее.

— Мистер Сетракян, — сказала, обращаясь к обвинителю, судья Картрайт, — вы пытаетесь вынести на рассмотрение суда некие моменты социо-экономического характера? Если позволите мне провести аналогию, то дешевый ствол, продающийся на субботних распродажах за десять долларов, — оружие не менее смертоносное, чем изготовленный в Лондоне и стоящий сто тысяч долларов дробовик с богатой гравировкой. Или вы добиваетесь чего-то другого?

— Ваша честь, — сказал обвинитель, явно получавший от всего происходившего немалое удовольствие (впрочем, то же можно было сказать и о каждом, кто присутствовал в зале суда, включая и присяжных). — Я просто пытаюсь установить тот факт, что оружие, в данном случае «мерседес» класса Е, ценой в сто тысяч долларов…

— Возражение, — одновременно произнесли два адвоката.

— По одному возражению на клиента, если вы не против, — сказала судья. — Так вот, мистер Сетракян, — снова обратилась она к обвинителю, — вы с великой помпезностью установили тот факт, что автомобиль ответчика стоит кучу денег. Сильно сомневаюсь, что это обстоятельство, доносимое вами до нашего сведения с тонким изяществом отбойного молотка, ускользнуло от внимания тех из присяжных, которым пока еще удалось не заснуть.

— Ваша честь, — улыбаясь, произнес обвинитель, — вы сегодня очень суровы со мной.

— Прошу меня простить, мистер Сетракян, — отозвалась судья Картрайт, снова надевая очки и слегка втягивая щеки. — «Из жалости я должен быть суровым. Несчастья начались, готовьтесь к новым».[6]Продолжайте, прошу вас. Продолжайте. Давайте попробуем закончить слушание еще до начала следующего ледникового периода.

После объявления перерыва Бадди отыскал кабинет судьи Картрайт, предъявил охраннику свое журналистское удостоверение и был пропущен внутрь. Судья Пеппер Картрайт стояла за письменным столом. Бадди, замерев на месте, таращился на нее.

— У вас какое-то дело или вы просто поглазеть пришли? — осведомилась она.

— Нет. Извините, — сказал, продолжая таращиться, Бадди.

— Так чем могу быть полезна, сэр?

— Вот эти слова, которые вы сказали обвинителю. «Из жалости суровым должен быть…» Что они означали?

Во взгляде судьи Картрайт обозначилось недоумение.

— Это, видите ли, цитата из Шекспира.

— Шекспира? — повторил Бадди. — Не врете?

— Разумеется, вру. — И судья Картрайт вздернула подбородок. — Вы хорошо себя чувствуете, сэр?

— О да, — ответил Бадди. — Роскошно.

В субботу утром, когда весь прочий мир еще спал, играл в теннис или перелистывал за чашкой кофе утренние газеты, глава персонала Белого дома Хейден Корк сидел, как обычно, в своем рабочем кабинете, внося последние пометки в предназначенные для президента Вандердампа документы, посвященные третьей его (вздох) попытке заполнить (проклятое) место Бриннина.

Поражения, которые они потерпели с кандидатурами Куни и Берроуза, измотали и обессилили Хейдена Корка, однако в жилах его еще пульсировал адреналин. Как правило, он оставался человеком холодно спокойным, но ведь ничто так не возбуждает, как охота за головами, имеющая целью подобрать кандидата на место в Верховном суде Соединенных Штатов. А для президента страны ничто, кроме, быть может, войны, не имеет такого значения, как успех в назначении члена Верховного суда, — факт, на который раз в четыре года неизменно указывает тот, кто завершает предвыборную гонку вторым.