Тайна пансионата «Уют» - Владимир Колабухин

И мы медленно плывём в полумраке. Рука Елены легко лежит на моём плече, глаза не отрываясь смотрят в мои глаза.

— Ты всё ещё любишь её, — тихо то ли спрашивает, то ли утверждает она.

И опять не нахожу, что ответить. Врать нельзя и правду сказать сегодня язык не поворачивается.

— Знаешь, давай не будем говорить обо мне. Всё-таки героиня вечера — ты! Расскажи о себе.

Елена натянуто смеётся.

— Ох, Демичевский! Он, оказывается, ещё и плут.

Она ненадолго умолкает, потом с расстановкой начинает рассказывать.

— Мы ведь тоже не местные. Переехали из Тулы. Папа был лётчиком. Его перевели сюда по службе. Ну и мы за ним… А через неделю, при испытании нового самолёта, он погиб. Мама в один день поседела… Мне шёл тогда всего второй годик… А теперь уже — двадцать пять! Окончила школу, институт… Вот, собственно, и всё.

— Извини за нескромность, — говорю. — А почему ты не замужем?

Лена опять смеётся.

— Потому что таких плутов, как ты, не встречала!

Она останавливается.

— Но если серьёзно — были предложения. Да душа ни к кому не лежала. Почему-то все лишь о себе и думают, о своём «я». А мне, дорогой, не рабыней, а царицей быть хочется.

— Клеопатрой, что ли?

— Нет! Такой, как Суламифь. В любви своей царицей. Понимаешь?

Бестолково киваю, и мы возвращаемся за столик. Елена спрашивает:

— Хочешь кофе?

— Хочу.

Лена уходит на кухню, и вскоре по всей комнате разносится горьковатый аромат.

— Почему ты вчера так поздно вернулся? — спрашивает она. — Что-нибудь случилось? Говорят, машину угнали. К нам в школу приходили сегодня работники ГАИ. И участковый по квартирам прошёлся.

Я улыбаюсь. Так-так… Скоро весь город будет знать, что разыскивается такси жёлтого цвета, номер «37–38»… Это хорошо. Уж кто-нибудь да расскажет нам о нём.

— Да, — говорю. — Ищем пропавшее такси.

И, не вдаваясь в подробности, коротко рассказываю о вчерашнем ЧП.

— Ужас какой, — передёргивает плечами Елена. — Ну у вас и работка!

— У тебя она разве легче?

— Сравнил тоже! Как ни тяжело с моими шумными ребятами, но они — дети. Я вижу, как они взрослеют, становятся умнее и добрее.

— А если не все такими замечательными людьми вырастают? Как тот брюнет, например, что стрелял в магазине. Кто-то должен и с ними разбираться. К тому же я закончил юридический. Так что не будем больше об этом. Хорошо?

— Хорошо, — соглашается Елена. — Расскажи мне что-нибудь весёленькое. Уж сегодня ты обязан развлекать меня.

Начинаю вспоминать. Но в голову лезут одни лишь криминальные истории. Лена смеётся.

— Ладно, не мучься.

И берёт мои руки в свои ладони.

— Какие у тебя красивые, тонкие пальцы…

Я весь напрягаюсь, чувствуя нежность её рук.

— Что ж в них хорошего…

— Не скажи… Глаза или лицо могут обмануть человека. А вот руки… В них, по-моему, вся его душа… У тебя пальцы музыканта. Но ты ни на чём не играешь!

— Играю, — возражаю с улыбкой. — На гитаре играю. Да всё никак не могу купить — в магазинах они нарасхват.

— У тебя очень красивые пальцы, — задумчиво продолжает Елена. И неожиданно приникает к ним губами.

У меня перехватывает дыхание. Это уже не тот мимолётный поцелуй, которым она наградила меня всего несколько минут назад… Руки мои сами тянутся к этой волнующей, удивительной девушке. И я почти не слышу страстный, срывающийся её шёпот:

— Подари мне их, подари!..

Боже мой, как стучит в висках… С трудом отрываюсь от её губ и поднимаюсь, чтобы не видеть откровенных глаз Елены.

— Потанцуем, Лена… Давай потанцуем…

Утром Елена готовит для меня кофе.

— Спасибо за вчерашний вечер, — говорит она тихо.

Кусок бутерброда застревает в моём горле. Хорош вечер! При первой возможности удрал как мальчишка. А она ещё благодарит!

Лена словно подслушала мои мысли.

— Не переживай так, Демичевский. Я сама вела себя глупо… А пальцы свои мне всё-таки срисуй. Срисуй, Демичевский.

— Будет сделано, — шутливо обещаю я, лишь бы что-то ответить. — Потом можешь поместить рисунок в рамку, раз они так тебе понравились.

Пью кофе и никак не могу разобраться в себе: стыжусь, что не ответил на вчерашний порыв Лены, или сожалею об этом?

— Я провожу тебя, — говорит Лена. И я замечаю, что одета она по-дорожному.

— Куда-то собираешься ехать?

— Да… Ненадолго.

Мы выходим на улицу. Лена провожает меня до бульвара. Идём и молчим. Молча и расходимся, лишь смущённо улыбнувшись друг другу.

Честное слово, на работе легче! Там и самое запутанное дело не кажется таким уж неразрешимым. Даже ЧП с магазином.

Расстроенный, сворачиваю к райотделу. Не успеваю подняться в кабинет, как на пороге возникает возбуждённый Наумов.

— Лебедев звонил. Насчёт пропавшей машины. Нашлась, говорит!

Лебедев — наш лучший участковый. Его слову я верю как своему.

— Где эта машина?

— Дачная, 15.

— Начальству докладывал?

— А как же! Дана команда выезжать. Все уже в сборе.

В нашем уазике и впрямь не повернуться: оперативники, эксперт Губин, кинолог с собакой… Уазик срывается с места и мчится по улицам за город, в дачный посёлок.

— Как нашли? — спрашиваю Наумова.

— К Лебедеву мужичок с утра пришёл, местный плотник Егоров. Так, мол, и так. Слышал, милиция машину ищет. Не она ли за его сараюшкой стоит? Лебедев сразу туда. Действительно, там, за сараем, — такси, жёлтого цвета, номерной знак — «37–38». Он и позвонил нам… Интересно, почему преступник оставил машину именно там?

Шофёр, хорошо знающий дачный посёлок, без особого труда отыскивает нужную улицу. Вдоль обочин тянутся стройные тополя, и кажется, что сквозь их густую сочно-зелёную листву лучи солнца никак не могут прорваться к земле, яркими бликами застревают в пышной кроне.

Узкая дорога с кусками выбитого асфальта вьётся по посёлку и за одним из поворотов неожиданно обрывается у небольшого, в два окна по фасаду, кирпичного дома с палисадником и сараем, за которым стеной стоит густой и тёмный лес.

Из-за сарая показывается коренастая фигура Лебедева. Он одёргивает китель, поправляет сбившуюся набок фуражку, неторопливо подходит к нам и коротко докладывает обстановку. Теперь можно приступать к осмотру.