Чебурашка - Дмитрий Ромов

классе отец новый купит… Жесткач! Выдвигаю ящик. Да, лекарства на месте. Ацетилсалициловая, сульфадимезин, цитрамон, левомицетин, горчичники, термометр, тавегил, анальгин.

Беру анальгин. Знаю, что яд, но от одного разика ничего не сделается. На плите стоит хромированный гранёный чайник. Прикладываю руку. Блин, горячий. На буфете замечаю две бутылки «Саян». Привычным жестом, выдвигаю ящик с приборами и достаю открывашку. Капец, всё та же, что и сейчас. Я до сих пор ей пользуюсь…

То есть… получается, что… если я, конечно, не сплю и если ещё жив… получается, что я в… дайте сообразить… восемьдесят третьем году? Судя по всему, как раз перешёл в десятый класс. В восемьдесят четвёртом закончу школу. И опять все эти мучения, опять всё снова? Опять короткие радости и затяжные удары судьбы?

Запив сладкой и, блин, реально вкусной газировкой таблетку, я иду осматривать свои хоромы. «Саяны», кстати, моя любимая… Так… родительская спальня, коридор, гостиная. Квартира у нас по тем старым временам хорошая, даже очень, сталинка, полнометражная.

Итак, значит, опять вся эта, полная разочарований жизнь? Кошмар! Подхожу к зеркалу в прихожей.

— Серьёзно? — спрашиваю я у своего отражения. — Ты вот это всё серьёзно? Ну, про мучения и прочую дребедень.

Смотрю на себя побитого, но, молодого, полного жизненных сил и вспоминаю Гайдаровский «Горячий камень», когда мальчик не захотел проживать жизнь с начала.

— Ну, и дурак, — усмехаюсь я. — Ну и дурак ты, мальчик! Разве есть в жизни больший кайф, чем молодость и чувство, когда вся жизнь действительно впереди?

Впрочем, в книжке мальчик был маленьким, ему особого смысла не было… А вот мне — есть.

— Твою за ногу! — не могу успокоиться я. — Хер вам, а не мединститут, а если всё-таки он, то без всех этих последующих фирм, а если и с фирмами, то с соскоком, прежде, чем этот ко́зел успеет меня накнокать… Балбес, Артемий, о чём ты говоришь! Мечтать надо о большом, уж точно не о деньгах! Ты же родителей можешь спасти! Да!!! Я спасу родителей!!!

Я болтаю с зеркалом, говорю вслух, вслушиваясь в свой голос. Молодой, зелёный! Ёпэрэсэтэ! Лишь бы этот аттракцион не закончился, лишь бы не сон! Лишь бы не сон!

Я снимаю телефонную трубку. Красная, блестящая, с острыми гранями. Чудо промышленного дизайна рижского завода. ВЭФ. Номер сам всплывает в памяти. Я кручу диск и долго жду. Гудки звучат неторопливо, медленно и равнодушно.

— Аллё… — раздаётся, наконец, заспанный голос.

— Юрик! — уверенно говорю я. — Здорово!

— Здорово, — отвечает он тоном Семён Семёныча из отеля «Атлантик».

— Спишь, зомби?

— Сплю…

— Вставай! Тебя разве великие дела не ждут?

— Нет… Каникулы, какие дела… Ты чё такую рань вскочил?

— На том свете отоспимся.

— Ты как мой дед…

— Слушай, внук, — меняю я тему. — Я про вчерашнее хочу поговорить.

— А-а-а… — тянет он.

— Ты вчера на встрече выпускников был?

— Чего?

— Ну… что вчера в актовом зале было?

— Дискотека, — пыхтит он и вдруг начинает смеяться мелким кудахтающим смехом. — И битва титанов ещё. Ты как? Головка болит? Гога обещал сегодня пивка взять. Придёшь?

— Да подожди ты с пивком. Ты помнишь, там была встреча выпускников, закончивших школу сорок лет назад?

— Нет, ничего такого не помню. Я ведь позже других пришёл. Ты забыл? Мне же книжку надо было пронести, а там на входе военрук с физруком стояли. Почти час ждать пришлось пока они свалят.

— Книжку? Ах, ну да, конечно! Книжку!

Книжка — это алкоголь, бутылка. Почитать значит выпить.

— Французских авторов? — усмехаюсь я.

— Не знаю, где ты там хоть одно французское слово увидел, — смеётся он, — вообще-то коллектив авторов из Молдавии.

— А по-моему, авторы начинающие, самодеятельные и не входящие ни в одно творческое объединение.

— Но тебе понравилось, насколько я помню, — парирует Юрок. — Настолько, что ты решил Цепа отметелить. Как в анекдоте про мышей. Нет, выпьем по три рюмки и пойдём коту морду бить.

Он смеётся. Надо же, и через сорок лет смех останется точно таким же.

— Короче, — говорит Юрик. — У меня мамка к брату уехала в Кузню. Батя на работе. Так что если хочешь, приходи. Только не прямо сейчас, мне ещё умыться надо. Кстати Вальдемар обещал заглянуть. У него братан «Мальборо» достал. Так он принесёт. А Гога с пивом придёт.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Зайду попозже.

Я вешаю трубку. Такое придумать трудно. Тем более, что мы действительно торчали у Юрки на следующий день после моего позора на дискаче. Пили пиво и курили «Мальборо», как крутые ковбои, будто вчера и не было ничего и Цепень не шуганул меня от девчонки, которая мне прям сильно нравится. Тогда нравилась, а теперь, после вчерашнего — и подавно.

Вот это жизнь, живи не тужи. Жалко, что не каждый вечер, такая жизнь…

Звонит телефон.

— Алло… — осторожно отвечаю я.

— Тёма, ты встал?

Это же… Это же бабушка!

— Привет, ба! — радостно восклицаю я. — Встал!

Блин! Ради одного этого разговора можно было бы сюда прилететь, даже и зубов не жалко, пусть бы вышибли! Сердце скачет. Ба! Бабуля!!!

— Чего такой радостный? — удивляется она.

— Так каникулы же!

— Ну, да, — соглашается бабушка. — Каникулы. Я сегодня не приду, давление утром было высокое. Так что ты сам ко мне на обед прибеги.

— Да, ладно, ба, не беспокойся. Я дома пообедаю.

— Там же нет ничего. Сказала, прибеги ко мне, не заставляй меня идти по жаре.

— Ладно, понял, — улыбаюсь я.

Да я теперь куда угодно прибегу! Хоть на край света! Лишь бы это не обман был…

Нажимаю рукой на рычаг и снова кручу диск. Блин, кайф. Главное, все номера в голове сами оживают.

— Да…

— Миха, здорово!

— А, Костёр, — усмехается Мишка Зайцев. — Очнулся или ты с того света мне звонишь?

— Уже и не знаю, какой свет этот, а какой тот. Миш, короче, у меня дело. Можешь