100 великих загадок современности - Николай Непомнящий

На волю он вышел после подписания Брест-Литовского договора и оказался никому не нужным, кроме своей певички. Время преломилось, на дворе была другая история, жизненное пространство вокруг него медленно сужалось. Неожиданно обострилась незалеченная болезнь почек, и 24 апреля 1918 года, когда в Берлине уже стояла весна, около 4 часов пополудни так много переживший «господин Неймайер» покинул этот бренный мир…

19 сентября 1997 года профессор Юрий Хечинов опубликовал в «Известиях» заметку «Сталин был агентом царской охранки», где он сообщает о «найденном» им в Толстовском фонде, в Нью-Йорке, письме заведующего Особым отделом Департамента полиции Еремина об агентурной работе Сталина. Однако этот документ был давно известен и за границей, и в России. Впервые он публиковался в журнале «Лайф» в апреле 1956 года. В последующие недели он был широко представлен в эмигрантской печати и вызвал полемику. В России письмо приводилось в «Московской правде» еще в марте 1989 года и с этого времени вошло в историографию под названием «Ереминский документ». Оно неоднократно перепечатывалось в российских газетах и журналах.

После публикации в «Лайф» документ был передан на хранение в Толстовский фонд. В сейф одного из нью-йоркских банков он не был «заложен», как утверждает Хечинов, а помещен по соображениям безопасности – чтобы не украли агенты советской разведки.

Журналист И. Дон Левин, напечатавший письмо, возил фотокопию в Европу, где предъявил ее бывшему генералу охранного отделения Александру Спиридовичу, и тот удостоверил подпись Еремина. А известный американский эксперт Алберт Д. Осборн со своей стороны установил, что письмо написано на бумаге русской довоенной фабрикации, на пишущей машинке того типа, которым пользовались в охранном отделении.

«Новое русское слово» подробно рассказало об истории документа. Ю. Хечинов, судя по его телеинтервью, о ней знал. Знал, что письмо было вывезено из Китая, передано профессору М.П. Головачеву, а в 1947 году – Макарову, Бахметьеву и Сергеевскому – политическим деятелям эмиграции. Знал об экспертизе письма во Франции и Америке. О том, что оно всем давно известно. И тем не менее захотел предстать первооткрывателем документа, обнародованного за границей более сорока лет назад.

А теперь хочется представить читателям другой документ, касающийся провокаторства Сталина, который нигде ранее не публиковался, – посланное из Франции В. Макарову письмо генерала Спиридовича. Оно датировано 13 января 1950 года и хранится в архиве Гуверовского института Станфордского университета.

«Глубокоуважаемый и дорогой Вадим Степанович,

Показанное Вами мне письмо Еремина глубоко взволновало меня. По Вашем уходе я долго не мог придти в себя. Я перебрал многое из своего прошлого и, согласившись высказать Вам свое мнение по поводу этого письма, должен сказать несколько слов об этом своем далеком служебном прошлом, не зная которого Вы не сможете правильно оценить мое мнение. А ведь это-то в данном случае Вас и интересует.

Будучи переведен в 1899 году в Корпус Жандармов, я был назначен в Московское Охранное отделение под начальство знаменитого Зубатова. Благодаря Зубатову и его школе, я сделал блестящую служебную карьеру. 42-х лет я был уже генерал с лентой, был осыпан царскими подарками. Русские революционные партии трижды пытались меня уничтожить и в конце концов вывели из строя, тяжело ранив в Киеве. Еврейский Бунд и Самооборона меня не трогали, т. к. там, где я служил, при мне еврейские погромы не происходили, они были немыслимы…

Всем моим служебным успехам я был обязан главным образом школе Зубатова. Она научила меня любить людей без различия национальности, веры и профессии, научила бороться честно и упорно со всеми врагами государственного порядка, научила выдвигать против их революционного фанатизма фанатизм государственный политической полиции.

В деле этой борьбы едва ли не самую главную роль играла тогда так называемая “агентура”, т. е. привлечение на сторону политической полиции членов различных революционных партий. Оставаясь в рядах своих партий, эти господа должны были секретно информировать политическую полицию о работе своих партий и тем самым должны были помогать расстраивать эту работу.

Молодой Сталин – сотрудник царской охранки?

Мы их называли “секретными сотрудниками”, общество именовало их “провокаторами”. Умением привлекать революционеров на служение правительству и его политической полиции отличался сам Зубатов. В этом была его сила. Этому искусству учил он и нас, подчиненных ему офицеров.

“Помните, – говорил он нам, – секретный сотрудник – это Ваша любимая женщина, с которой Вы в нелегальной связи. Берегите ее, ее тайну, как зеницу ока. Провал сотрудника для Вас – служебный неуспех, для него – позор, часто смерть…”

В начале 1902 года я был командирован из Москвы Зубатовым, по ордеру Департамента полиции, в Тифлис, для постановки агентуры на Кавказе.

Мой приезд и моя работа явились острым ножом для начальника Тифлисского Жандармского управления, генерала, который по праву считал себя хозяином там в деле полицейского розыска. То было на заре социал-демократического движения в России.

Почтенные жандармские генералы не усваивали еще тогда, что такое появившийся марксизм, что такое наша Российская социал-демократическа партия. Департамент полиции был ими недоволен.

Я прибыл на Кавказ до сентября 1902 года, выполнил хорошо данное мне поручение и был назначен начальником Таврического Охранного отделения, ввиду поездки Государя в Крым, а в декабре был назначен на видный пост начальника Киевского Охранного отделения.

В 1903 году ко мне в Киев был прислан из Петербурга от Зубатова, который в это время был уже Заведующий Особым отделом Департамента полиции, т. е. руководил всем политическим розыском по Империи, поручик Александр Михайлович Еремин.

Его только что перевели в Корпус Жандармов, Зубатов оценил его, нашел пригодным и способным для службы по розыску (собственно Охране) и прислал мне его на “выучку”, дабы Еремин под моим руководством воспринял все принципы политического розыска, так, как его понимал сам Зубатов.

Еремин, уральский казак, окончивший Николаевское Кавалерийское училище, во всех отношениях оказался умным, хорошим офицером, который и воспринял твердо принципы правильной розыскной работы, без “провокаций”, без раздуваний, но упорной и систематической, где одним из главных элементов являлась “агентура” с ее “секретными сотрудниками”.

Еремин полюбил “агентуру” и, когда понадобился выдающийся офицер для заведования Охранным отделением в г. Николаеве (на Черном море), Еремин был назначен туда по моей аттестации как вполне готовый для политического розыска жандармский офицер.