Генерал Ермолов - Владимир Лесин

Вскоре после возвращения в Россию капитан Ермолов, еще 11 января 1797 года произведенный в чин майора, получил назначение в батальон генерал-лейтенанта Александра Христофоровича Эйлера, расквартированный в городе Несвиже. Ему была вверена артиллерийская рота. Алексей Петрович выехал из Петербурга, добрался до Смолевичей, что в сорока верстах от Смоленска, и, кажется, надолго задержался у брата Александра Михайловича Каховского, человека, по определению Дениса Васильевича Давыдова, «замечательного по своему уму и познаниям».

В Смолевичах были богатая библиотека и физический кабинет. Александр Михайлович устраивал в имении веселые праздники. После штурма Праги Алексей Петрович прислал брату в подарок шесть небольших трофейных пушек и немного пороху, «коими пользовался хозяин для делания фейерверков».

Независимое положение Каховского, любовь и уважение, коими он пользовался, вызвали интерес властей к нему, его родным и знакомым. Все «были схвачены и посажены в различные крепости» за то, «что будто бы они умышляли против правительства», как писал позднее поэт-партизан Давыдов.

Не будто бы, а действительно «умышляли». Но против кого? Об этом позднее. А пока…

А.П. Ермолов — A.M. Каховскому,

13 мая 1797 года:

«Любезный брат Александр! Я из Смоленска за двое суток и несколько часов приехал в Несвиж. Излишне будет описывать вам, как здесь скучно, Несвиж для этого довольно вам знаком.

Я около Минска нашел половину нашего батальона, отправленного в Смоленск, что и тешило меня надеждой на скорое возвращение к приятной и покойной жизни; но я ошибся чрезвычайно; артиллерия вся возвращена была в Несвиж нашим шефом или, лучше сказать, Прусскою лошадью (на которую Государь надел в проезд орден Анны 2-го класса). Нужно быть дураком, чтобы быть счастливым; кажется, мы здесь весьма долго пробудем, ибо не достает большого числа лошадей и артиллерию надо будет всю починить.

Я командую здесь шефскою ротою, думаю, с ним недолго будем ходить, я ему ни во что вмешиваться не даю, иначе с ним невозможно.

Государь приказал батальону быть здесь впредь до повеления, а мне кажется, что навсегда. Мы беспрестанно здесь учимся, но до сих пор ничего в голову вбить не могли, словом, каков шеф, таков и батальон; обоими похвастать можно, следовательно, и служить лестно. Сделайте одолжение, сообщите, что у вас происходило во время приезда Государя, уведомите, много ли было счастливых. У нас он был доволен, но жалован только один наш скот. Прощайте.

Алексей Ермолов.

13 мая [1797 года].

Проклятый Несвиж, резиденция дураков».

От этого увлечения классификацией военных и гражданских чиновников (на «прусских лошадей-орденоносцев», «скотов-орденоносцев», «скотов-начальников») Ермолов не избавится и в зрелые годы, и оно серьёзно отразится на его жизни и службе.

Не все в «резиденции дураков» были дураками. Друзьями и приятелями Алексея Петровича там стали князья Голицыны: доблестный Дмитрий Владимирович и умный Борис Владимирович, их двоюродный брат Егор Алексеевич, подпоручик Низовского полка Ксаверий Францевич Аюбецкий, впоследствии министр финансов Царства Польского, «известный по своим высоким способностям и обширным познаниям». Несколько старше других был офицер Дмитрий Ильич Пышницкий, дослужившийся впоследствии до командира дивизии.

Как ни скучно было в Несвиже, Ермолов жил и служил, отдаваясь делу до конца. 1 февраля 1798 года он был пожалован чином подполковника. Казалось, фортуна повернулась к нему лицом и не думает отворачиваться. А тучи над головой Алексея Петровича между тем сгущались…

Недалеко от Несвижа, в городе Дорогобуже, в это время квартировал Петербургский драгунский полк. Командир его полковник П.С. Дехтерёв неожиданно был арестован и доставлен в Тайную канцелярию. Причиной такого поворота в судьбе офицера явился анонимный донос. Его скоро освободили, но на службу не вернули. Он приехал на Смоленщину и поселился в имении своего приятеля, отставного подполковника А.М. Каховского.

П.С. Дехтерёва сменил полковник П.В. Киндяков. Но и на него последовал донос. Ситуация в полку заставила Павла I отправить в Дорогобуж инспектора кавалерии Ф.И. Линденера…

Еще в 1782 году цесаревич Павел Петрович с женой Натальей Алексеевной под именем князей Северных совершали путешествие по Европе. На последней станции перед Берлином их встретил почетный конвой под командованием статного вахмистра армии Фридриха II. Он знал практику, крепко сидел на коне, хорошо владел саблей. Пруссак так понравился наследнику престола, что тот пригласил его на службу в Россию и произвел в чин майора.

В России майора «потешных» гатчинских войск цесаревича Павла Петровича стали называть Федором Ивановичем. Фамилия осталась прежней — Линденер. После смерти Екатерины II новый государь произвел его в генерал-лейтенанты и назначил инспектором кавалерии.

Начало царствования Павла I ознаменовалось целым рядом крестьянских волнений. Государь приказал Линденеру заставить бунтовщиков «повиноваться властям и уважать войска». Генерал-лейтенант с поручением справился. Теперь ему предстояло установить порядок в Петербургском драгунском полку.

На берегу Днепра разбили лагерь. В отдельной палатке расположился генерал-следователь. Адъютант Ф.И. Линденера А.А. Кононов вспоминал:

«Брали то одного, то другого, то относились к предводителю дворянства, когда дело касалось до лиц отставных, живших в уезде. Страх овладел всеми; останавливаться на улицах для разговоров было воспрещено под опасением ареста. Таинственность и совершенное незнание, в чем состояло дело, удваивали страх».

Ф.И. Линденер установил, что в Смоленске существует подпольный политический кружок, в состав которого входили A.M. Каховский, его родной и двоюродные братья А.П. Ермолов и П.П. и В.В. Пассеки, полковники П.С. Дехтерёв и ILB. Киндяков, капитан B.C. Кряжев, бывший крепостной графа П.И. Панина, и ряд других офицеров и гражданских чиновников — всего около тридцати человек. Их деятельность была направлена «к перемене правления». Обсуждалась даже идея цареубийства.

Состав кружка требует уточнения. Мысль о «перемене правления» посредством цареубийства действительно обсуждалась. Однако из этого не следует делать далеко идущих выводов…

Единомышленники Каховского собирались в его доме в Смоленичах, читали вслух трагедию Вольтера «Смерть Цезаря» и эмоционально выражали свое одобрение автору, завершившему сцену убийства словами:

«Цезарь был тиран; да погибнет и память его!»

— Вот так бы и нашего тирана! — воскликнул при этом Каховский.

Во время обыска в имении руководителя кружка Каховского было изъято письмо Ермолова от 13 мая 1797 года, в котором автор упрекает императора за то, что он на «Прусскую лошадь», то есть на генерал-лейтенанта Эйлера, сущего «скота» по своей сути, нацепил орден Анны 2-й степени и не оценил заслуг тех, кто повседневными делами крепил боеспособность артиллерийского батальона. В таких условиях поистине «нужно быть дураком, чтобы быть счастливым».