Завоевать свою девственницу - Бэлла Лав-Винс

осознала его слова, проникшись всеми до последнего. Первой моей эмоцией был восторг. Казалось невероятным, что Роуэн признался мне в любви. Что он на самом деле в меня влюбился. Но секунды тикали, и когда до меня дошло все остальное, я взбесилась. По-настоящему. Теперь уже я заскрипела зубами, и мое лицо залило краской.

Пока я молчала, Роуэн наблюдал за мной с все той же уязвимостью. Я сжала кулаки так крепко, что ногти болезненно впились в ладони.

— Мари? — Роуэн заметил мое расстройство. — Что случилось?

Меня потряхивало, и я не могла притворяться, что держу себя в руках. Я могла лишь пойти на поводу у эмоций. Разжав кулак, я занесла руку и отвесила Роуэну пощечину. Она получилась не очень увесистой, но все же причинила ему немного боли. Мне же казалось, что в мою ладонь воткнули иглы.

— Мари, какого черта? — шокировано воскликнул Роуэн, широко распахнув глаза.

Снова сжав кулак и отведя взгляд, я попыталась совладать с собой и вернуть себе хотя бы иллюзию самоуважения. Прежде чем снова посмотреть на Роуэна, я дала себе время успокоиться.

— Хочешь знать, какого черта? — ответила я вопросом на вопрос.

— Да, — его будто ошеломило, что я до сих пор не забралась к нему на колени и не потерлась об него.

— Ты давно заинтересовался мной, но не соизволил мне рассказать? Ты вынудил меня скрывать чувства и не пересекать черту, чтобы не рисковать нашей дружбой, — я покачала головой, обуздывая расстройство и стараясь не расплакаться. — Затем ты поцеловал меня, но не потому, что сильно любил. Ты поцеловал меня из ревности? — я снова скрипнула зубами. Такими темпами я бы стерла их до самых десен.

— Я…

— Нет, — перебила я. — За последнюю неделю ты сказал достаточно, уж поверь мне, — отвернувшись к окну, я уставилась на дом Лилы. Я не знала, как долго мы сидели в пикапе, но судя по ощущениям, целую вечность. — И теперь ты признался едва знакомому человеку вместо того, чтобы отойти со мной в сторонку и поговорить по душам, — по моей щеке потекла слеза, и я быстро ее стерла.

— Мари…. — тихо позвал Роуэн. — Мари, посмотри на меня, милая, — потребовал он уже тверже.

Наконец я повернулась к нему, стараясь не показывать расстройство и слезы, пролитые из-за всей этой ерунды. Ничего не сказав, Роуэн стер с моей щеки вторую слезу, которую я даже не заметила.

«Черт возьми»

— Я сделал тебе больно, — сказал он.

— Да, сделал, — отстранившись от него, я снова повернулась к окну. — Раз Лила не выдворила Логана, значит, у них все хорошо. Пожалуйста, отвези меня домой, — поскольку Роуэн не ответил, я вновь посмотрела на него. — Если хочешь подождать еще, я могу дойти пешком.

Мне нужно было время, чтобы все обдумать. И лучше бы не под взглядом парня, смотревшего на меня так, словно я только что вырвала ему сердце.

Глава 5

Роуэн

Я кончиками пальцев провел по тому месту, на которое пришлась пощечина. Кожу жгло. Удар отрезвил меня, но лишь на секунду. На смену раскаянию и желанию помириться пришли возбуждение и голод.

Я захотел Мари еще сильнее, и член был со мной солидарен.

— Ты уверена, что хочешь уехать? — спросил я.

— Уверена, — в ее голосе сквозила причиненная мною боль. — Я не могу сидеть здесь вот так. Только не с тобой.

Вот черт. На этот раз я действительно все испортил. Поерзав на кожаном сидении, я попытался заглянуть ей в глаза. Мари избегала зрительного контакта, смотря исключительно перед собой. На ее лице застыло стоическое выражение, и она напряглась, привалившись к пассажирской двери, словно хотела отодвинуться от меня как можно дальше.

— Я знаю, что ты расстроена, но не могла бы посмотреть на меня? — я положил руку ей на плечо.

Отодвинувшись еще немного, Мари скрестила руки на груди и только затем медленно повернула голову.

— Что?

— Послушай, Мари. У тебя есть полное право злиться. Я — бесчувственный чурбан. Ты — моя лучшая подруга, но сама уже это знаешь. Так что да, я заслужил пощечину и гораздо больше. Но перед тем как уехать, мы должны подождать и убедиться, что у твоей подруги все хорошо. Я уверен, ты не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось. Я уж точно не хочу.

— Да, — Мари снова отвернулась. — Ладно. Хорошо. Подождем. Но я не хочу говорить…ни о чем. Просто не могу.

Она принялась смотреть в окно, быстро стерев со щеки слезу, которую я все равно заметил. Мне было ненавистно, что я заставил Мари страдать.

И ненавистно, что она отказывалась от диалога. Поэтому я решил сказать все, что должен, и больше не произносить ни слова. Она ошибалась, считая, что я не донесу до нее свою точку зрения иными способами.

Даже если мне пришлось бы снова и снова пересекать черту.

Я спрыгнул на тротуар и пошел к Мари. Она одарила меня испепеляющим взглядом, но когда я открыл дверь и вытащил ее из машины, сопротивлялась не так сильно, как могла бы.

На этот раз я хотел высказаться, глядя Мари в глаза. Если бы мне не удалось убедить ее, я бы согласился побыть порознь и дать ей все, в чем бы она ни нуждалась.

— Посмотри на меня, — велел я, ухватив Мари за подбородок. Она отказывалась поднимать взгляд, и мне пришлось немного запрокинуть ей голову. — Я был ослом, не рассказав тебе раньше, Мари. Напрасно я ждал, пока не появится развратный доктор и не начнет тебя обхаживать. Прости меня. Ты заслуживаешь большего и лучшего. Но посмотри мне в глаза и скажи, что ничего не чувствуешь. Мне мало быть просто друзьями, но если тебе ничего другого не надо, я смирюсь. Откажи мне, и я больше никогда не подниму эту тему.

— Я… просто…. Роуэн, я… — запиналась Мари, вжимаясь в боковину пикапа.

Ожидание затянулось. Она вновь отвела глаза. Я невольно залюбовался ее фигурой, подсвеченной тусклым светом фонарей на противоположной стороне дороги. Мимо нас проехала машина, но с тем же успехом улица могла быть пустынной. Я не видел никого, кроме женщины передо мной. Самой желанной женщины в мире.

Я провел пальцами по ее гладкой скуле.

У Мари перехватило дыхание. Внезапно общительная уверенная в себе девушка, которую я знал, превратилась в застенчивую девочку. Может, она не хотела признаваться, но тело говорило за нее. Говорило, что Мари нервничала и как бы ни отрицала притяжение, оно было реальным. Настолько, что будто жило своей собственной жизнью. Теперь, когда