Приключения Джона Девиса - Александр Дюма

Ночь прошла, как бывало и прежде; Том не замечал никакой перемены в состоянии больного; на другой день погода была мрачная и сырая. Том, боясь вредного действия осенних туманов, старался уговорить сэра Эдварда не ходить гулять; но больной рассердился и, не слушая никаких представлений, пошел к своей беседке. Он сидел там уже с четверть часа, как вдруг в аллее появилась Анна-Мери и с нею женщина и трое детей: вдова и сироты, которых сэр Эдвард избавил от нищеты, пришли благодарить его.

Увидев Анну-Мери, сэр Эдвард пошел было к ней навстречу; но или от слабости, или потому, что был взволнован, он сделал несколько шагов и принужден был опереться о дерево. Заметив, что он шатается, Анна подбежала, чтобы поддержать его, а вдова и дети бросились между тем к его ногам, хватали его руки, покрывали их поцелуями и слезами. Это простое, искреннее выражение беспредельной признательности до того его растрогало, что он заплакал. Батюшка хотел было удержать свои слезы, считая их постыдными для моряка, но ему показалось, что эти слезы облегчают тяжесть, которая так долго уже давила ему грудь, и он не мог противиться сердцу, которое под грубой корою сохранило всю доброту свою: дал волю чувствительности, схватил на руки малюток, которые цеплялись за его колени, всех их перецеловал и обещал матери, что и впредь их не оставит.

В это время глаза Анны-Мери сияли небесною радостью: все это счастье было ее делом, и надобно думать, что она подобным зрелищем, часто возобновлявшимся, обязана была кроткою ясностью своего лица. Между тем Том пришел за барином, решившись побраниться с ним, если он не согласится идти домой. Увидев вокруг сэра Эдварда несколько человек, он еще более укрепился в своем намерении, надеясь, что представление его будет поддержано. Он начал длинную речь, в которой, то журя, то умоляя, старался доказать, что в сырую погоду больному на воздухе оставаться не годится; но сэр Эдвард слушал его с такою рассеянностью, что все красноречие бедного Тома было, очевидно, растрачено попусту. Слова оратора не произвели действия на его господина, но зато имели влияние на Анну-Мери: она поняла, что сэр Эдвард не только нездоров, как она сначала полагала, но и опасно болен; видя, что ему точно вредно дышать таким сырым воздухом, она подошла и сказала своим приятным голосом:

— Вы слышали, что он говорит?

— Что же он говорит? — спросил сэр Эдвард, вздрогнув.

Том показал было вид, что снова начнет свою речь, но мисс Анна сделала ему знак, чтобы он не трудился.

— Он говорит, — продолжала она, — что в такую холодную и дождливую погоду вам вредно оставаться на воздухе и что надобно войти в комнаты.

— А вы сведете меня? — спросил сэр Эдвард.

— Очень рада, если вам угодно, — отвечала, улыбаясь, мисс Анна.

Она подала ему руку; сэр Эдвард оперся на нее и пошел в замок, к великому удивлению Тома, который не ожидал от него такого послушания.

У лестницы Анна-Мери остановилась, еще раз поблагодарила сэра Эдварда, очень мило поклонилась ему и ушла с вдовой и сиротами.

Сэр Эдвард стоял на месте, не трогаясь, и следил за нею глазами; потом, когда она скрылась за углом, он, послушный, как ребенок, позволил Тому свести себя в комнату.

Вечером доктор, пастор и Сандерс пришли играть в вист; сэр Эдвард играл сначала довольно внимательно, но покуда Сандерс тасовал карты, доктор спросил:

— Говорят, ваше превосходительство, что у вас сегодня была Анна-Мери?

— А вы тоже ее знаете? — сказал сэр Эдвард.

— Как же не знать! Она из нашей братии.

— Как так?

— Да еще очень опасная соперница: она своими домашними лекарствами и ласковыми словами спасает больше больных, чем я со своею наукою. Смотрите, ваше превосходительство, не променяйте меня на нее: она, пожалуй, вас вылечит.

— А своим примером сколько она приводит на путь спасения! — сказал пастор. — Я уверен, ваше превосходительство, что хоть вы и закоренелый грешник, однако же она в состоянии и вас исправить.

С этой минуты, сколько Сандерс ни тасовал и ни сдавал карты, о висте и речи не было: все толковали о мисс Анне-Мери.

В этот вечер сэр Эдвард не только говорил, но и слушал так, как уже давно не бывало; состояние его заметно улучшалось. Глубокая задумчивость, бесчувственность, из которой, по-видимому, ничто не могло извлечь его, совершенно исчезли, пока говорили об Анне-Мери. Потом мистер Робинсон переменил разговор и начал рассказывать политические новости во Франции, которые прочел утром в журнале; хотя эти новости были очень важны, однако сэр Эдвард встал и ушел в свою комнату, а доктор и пастор просидели еще с час, рассуждая о том, как бы остановить развитие революции во Франции; но их ученые теории, сколько известно, не принесли большой пользы.

Ночь больной провел хорошо и поутру был не задумчив, а чем-то занят; он как будто кого-то ждал и оборачивался при малейшем шуме. Наконец, когда подали чай, Джордж доложил о приходе Анны-Мери; она спешила узнать о здоровье сэра Эдварда и отдать ему отчет в употреблении денег.

По тому, как батюшка принял свою прекрасную посетительницу, Том ясно увидел, что он ее-то и ждал, и вчерашняя его покорность объяснялась почтительным поклоном, которым он ее приветствовал. Спросив о здоровье сэра Эдварда, которое, как сам он уверял, в последние два дня очень поправилось, мисс Анна начала говорить о делах вдовы. В кошельке, который она получила, было тридцать гиней; десять из них она отдала за квартиру, на пять купила матери и детям разных необходимых вещей, в которых они уже давно нуждались; две отдала за учение старшего мальчика в течение года столярному мастеру, который обязался содержать его; две другие гинеи в школу, где девочки будут учиться грамоте; что касается до младшего ребенка, мальчика, то он был еще слишком молод и не мог быть взят от матери. Вдове оставалось одиннадцать гиней, с которыми она, конечно, может прожить несколько времени, но потом останется опять без куска хлеба, если не найдет места. А в замке сэра Эдварда, как нарочно, было вакантное место: жене Джорджа нужна была помощница. Батюшка предложил взять мистрисс Денисон к себе, решено было, что она на другой день переберется в замок со своим маленьким Джеком.

Замечая, что общество ее приятно больному, мисс Анна просидела два часа, и эти два часа пролетели для него как минута; потом она встала и простилась с адмиралом; сэр Эдвард не посмел ее удерживать, хотя отдал бы все на свете, чтобы прекрасная посетительница не уходила так скоро. В другой комнате ждал ее Том, чтобы попросить рецепта. Том справлялся о ней в деревне, наслышался о ее познаниях в медицине и, судя по тому, что видел в эти три дня, твердо был убежден, что мисс Анна в состоянии вылечить его отца-командира, если только захочет, хотя за несколько дней перед тем он думал, что болезнь неизлечимая. Анна-Мери видела, что сэр Эдвард болен опасно, потому что хронические болезни, подобные той, которою он страдал, редко проходят благополучно и без сильного и продолжительного перелома почти всегда ведут к гибельном концу. Доктор и пастор рассказали мисс Анне, что ее посещение имело сильное влияние на больного и что он слушал с вниманием, покуда они говорили о ней. Анна-Мери этому не удивилась, потому что, как доктор говорил накануне, она не раз вылечивала больных одним своим присутствием, особенно в этого рода болезнях, в которых единственное лекарство есть развлечение. Притом она понимала, какое влияние может произвести появление женщины. Поэтому-то она и пришла в другой раз: просидев два часа, она сама убедилась, что общество ее полезно для больного. И Анна-Мери рада была приходить, если этим можно сделать добро. Она советовала Тому употреблять то же самое, что предписывал доктор, но Том возразил, что барин его никак не станет пить травяного настоя, и Анна-Мери обещала прийти на другой день опять, чтобы уговорить его.