В царстве сновидений - Карен Мари Монинг

- Как пожелаешь, мой господин.

- Кроме этого будет разумнее с твоей стороны, если ты не будешь общаться со смертными женщинами и не будешь разрешать им прикасаться к тебе.

- Как пожелаешь, мой господин. - Повисла долгая многозначительная пауза. Наконец Посланник спросил: - Я должен покинуть тебя?

- Это нужно сделать совсем ненадолго, мой Посланник.

 Посланник в последний раз окинул взглядом земли, которые он считал прекрасными и произнес:

- Как пожелаешь, мой господин.

Джейн изучающе рассматривала гобелен, проводя пальцами по нему. Она прикасалась к его лицу и размышляла над тем, почему ей раньше никогда не приходило в голову попробовать воссоздать его образ. Какой восторг и счастье испытывала она от возможности насладиться созерцанием своего мужчины не во сне, а наяву. Как же сильно она хотела узнать откуда взялся этот гобелен, кто принес ей его, и значило ли все это, что ОН существовал где-то на самом деле. Возможно, решила Джейн, он жил в далеком прошлом, а этот гобелен был его портретом, который его потомки бережно передавали из поколения в поколение. Гобелен выглядел так, будто за ним с трепетной любовью ухаживали на протяжении долгих столетий.

И все же это совсем не вносило ясности в его загадочное появление: как и почему его прислали именно ей. Джейн никогда никому не рассказывала о своих странных повторяющихся с завидным постоянством снах о Горце. Появлению гобелена определенно не было никакого логического объяснения. Совершенно сбитая с толку, она встряхнула головой, чтобы рассеять скопившееся в ней бесконечное множество беспокоящих ее вопросов, и еще раз жадно взглянула на его образ.

Забавно, размышляла Джейн, она видела его в своих снах почти целую вечность, и только сейчас поняла, что до сегодняшнего дня не знала его фамилии. Он был просто Эйданом, а она просто Джейн.

Их ночи в сновидениях были безмолвны. Они просто наслаждались любовью, которая навсегда соединила две половинки одного целого и помогла им обрести счастье. Не было никакой необходимости задавать вопросы и вести беседы, они просто танцевали, любили, возможно, уже было совсем недолго ждать появления детей. Их любовь больше не нуждалась в языке, как средстве общения. Они общались на языке, который не допускает недопонимания и ошибок, на вечном языке – языке любящих сердец.

Эйдан МакКиннон. Она снова и снова прокручивала в своем разуме это имя.

Джейн беспокоилась о нем, желала его, страдала по нему. Он был ее миром. Наконец она свернулась калачиком на кровати, поцеловала его изображение и бережно прижала его к своей щеке. Погружаясь в сон, на границе легкой дремоты и глубокого забытья сна, ей вдруг показалось, что она слышит как поет какой-то ясный и звонкий голосок. Слова песни звучали отчетливо, отдаваясь эхом в ее голове:

Освободи его от ледяного ада

В его столетии вы сможете быть вместе.

Того, которого ты полюбила в Царстве Сновидений.

Должна в реальном мире ты спасти.

Потом она больше не могла думать, потому что волна сновидений уже захлестнула ее.

1428 год

Остров Скай

Джейн проснулась и обнаружила у себя на груди маленького котенка. Он беззаботно спал, во сне перебирая лапками ее кудрявые волосы и мурлыкая от удовольствия.

Она несколько раз быстро моргнула, пытаясь окончательно проснуться. А котенок что тоже был в коробке? – удивилась Джейн. Медленно поглаживая маленький пушистый комочек, она испытывала невероятно сильное чувство вины за собственную невнимательность. Как же она могла не заметить его раньше? И как он дышал в коробке? Бедняжка скорее всего был ужасно голоден! Джейн сразу вспомнила, что у нее еще осталось немного тунца, чтобы накормить маленького беспризорника. Она осторожно подняла котенка и перевернулась на бок.

И вдруг она громко вскрикнула.

– О-о-озеро! – запинаясь промямлила Джейн. – У меня в спальне озеро!

В метре от нее тихо плескалось о берег глубокое голубое озеро. О берег, на котором она спала.

Потрясенная увиденным, Джейн села, яростно пытаясь успокоить свой разбушевавшийся мозг. Итак, размышляла она. Спальня, исчезла. Квартира, исчезла. Гобелен, исчез. Котенок, здесь. Ночная рубашка… Исчезла.

– Я совершенно не в настроении для неадекватных снов, – прошипела Джейн.

Итак, пестрый цветник. Здесь. Замок. Здесь.

Замок?

Она потерла глаза руками. Котенок мяукнул и уткнулся в нее головой, требуя продолжения поглаживаний своего животика. Она схватила полосатого котенка и уставилась на замок с широко раскрытым ртом. Замок был очень похож на тот, который она так часто видела в своих снах, за одним исключением – этот замок был практически разрушен, только одна четверть его была не повреждена.

– Я все еще сплю, – прошептала Джейн. – И мне просто снится, что я проснулась?

Ее бы сейчас совсем не удивило если бы котенок белозубо улыбнулся и ответил на ее вопрос.

Но котенок не ответил. Джейн взяла его на руки и поднялась. Она направилась к замку, морщась от боли, когда ее босые ноги натыкались на камни. Она попыталась представить, что на ней надета воображаемая одежда и обувь, но это не сработало. Вот тебе и контроль над своим подсознанием, - подумала Джейн. Она осматривала неповрежденную часть замка – квадратную центральную башню, соединенную крылом с круглой башней поменьше – как вдруг ее внимание привлекло какое-то движение на вершине стены. Она присмотрелась, и увидела рубашку, а потом и плечо мужчины.

Своего мужчины.

Она стояла не двигаясь и смотрела вверх.

Посланник не мог даже представить, что заставило его взобраться на вершину башни. Он собирался сидеть в холле странного замка, есть только для того, чтобы остаться в живых, ни на что не обращать внимания и просто ждать, когда он сможет вернуться к своему королю. Но несколько мгновений назад он почувствовал непреодолимую необходимость выйти на улицу. На улице он – привыкший к холодным теням и льду – растерялся, оказавшись в окружении пестрых цветов и теплого солнца. Поэтому он решил взобраться на стену башни, где весь этот незнакомый пейзаж и новые ощущения не так сильно давили на него.

И вдруг он увидел ее – девушку.

Она стояла там внизу совершенно обнаженная.

Он почувствовал как внизу живота что-то перевернулось.

– Должно быть это дает о себе знать холодный, черствый хлеб, который он съел, – подумал он.

Отстраненно он осознавал ее красоту. Локоны огненных вьющихся волос обрамляли изящное лицо, ниспадали вниз по спине и груди. Ее грудь была полной и упругой с розовыми вершинками.