Смелость Сары Грейсон - Джоани Эллиотт

не хотела. Она старалась не замечать отравлявший кухню вечный запах разогретых макарон и застоявшегося кофе. Секретарша кафедры по имени Стефи Фринхаузер с поистине религиозным усердием вывешивала на холодильник объявления, уведомляющие сотрудников, что «ВСЯ ОСТАВШАЯСЯ В ХОЛОДИЛЬНИКЕ ЕДА БУДЕТ ВЫБРОШЕНА В ПЯТНИЦУ ВЕЧЕРОМ. НИКАКИХ ИСКЛЮЧЕНИЙ!», а также, что «ВАША МАМА ТУТ НЕ ЖИВЕТ».

Бинти прислонилась к кухонной стойке и окинула Сару озабоченным взглядом.

– Ты как? Только честно.

Сара пожала плечами и положила в чай сахара. Говорить о случившемся было все еще тяжело. Видимо, почувствовав это, Бинти сменила тему и защебетала о своем новом курсе «Литература и кино». Было очень странно вести нормальные разговоры на работе, когда твоя личная вселенная так непоправимо изменилась.

Они пошли в учительскую, потому что Бинти надо было распечатать задания к следующему экзамену.

– К слову, отличные тапки. – Она показала на шлепанцы Сары. – Этакое – пляжный стиль встречается с башней из слоновой кости. Мне нравится.

Сара покачала головой:

– Не спрашивай.

Пока они шагали мимо изнуренных недосыпом студентов, вперивших усталые глаза в учебники и конспекты, Бинти продолжала трещать о кафедральных новостях.

В учительской висели новые объявления от Стефи с новыми дополнительными правилами пользования ксероксом и почтовыми ящиками и еще одно, гласившее: «СТУЛЬЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ТОЛЬКО ПО НАЗНАЧЕНИЮ».

Бинти хлопнула по объявлению.

– Что за животные тут работают! По-моему, этого как-то мало.

Схватив маркер, она написала на двух листках бумаги: «ПРОСЬБА НЕ ЛИЗАТЬ СТЕНЫ» и «ОСТОРОЖНО! ОСТРЫЕ КРАЯ! НЕ ЕШЬТЕ ЭТО ОБЪЯВЛЕНИЕ!» – и приклеила их скотчем к стене. Сара засмеялась. Бинти явно гордилась своим маленьким актом гражданского неповиновения. Университетские кампусы порой – сплошное гнездо противоречий.

Сара подошла к своему почтовому ящику и вытащила стопку внутриуниверситетской корреспонденции и листовок с объявлениями и новостями за последние несколько недель. Прихлебывая «эрл грэй», она принялась разбирать накопившееся.

– Чудесные новости. – Бинти хлопнулась на стул напротив нее. – Я тут потянула за кое-какие нити и выцарапала для тебя место в новом комитете по визуальной риторике. Очень украсит твое резюме, когда ты в следующем году будешь подаваться на позицию старшего преподавателя.

– Не уверена, что стану снова пытаться.

– Ну, конечно, станешь!

– Визуальная риторика не то чтобы мой конек.

– А что твой конек?

– Почему у всякого обязательно должен быть свой конек? Может, некоторым это вовсе и ни к чему, – огрызнулась Сара. Получилось куда эмоциональнее, чем она собиралась.

Бинти серьезно посмотрела на нее.

– А может, твой конек – это «Душевные Открытки Интернейшнл»?

Сара наморщила лоб.

– Они завернули три моих последних проекта.

– Что?

– Когда я не смогла больше писать тексты про рак, потому что… ну, понимаешь… они поставили меня на юбилеи, но сказали, тон у меня какой-то не такой.

Бинти чуть не подавилась кофе.

– Тон?

– Мое начальство сказало – как у хмурой акулы.

Бинти сжала губы – явно пыталась не смеяться.

– Я бы такие открытки покупала.

Сара вздохнула.

– Суровая правда жизни заключается в том, что из меня даже автор поздравительных открыток никудышный. По-моему, они там меня жалеют. Перевели меня в сестринскую компанию, «Клевые купоны». Судя по всему, это самый крутой в мире сайт по продаже онлайн-купонов.

– Ну, хоть что-то.

– О да. Видела бы ты мой маленький шедевр об ожерельях из пресноводного жемчуга. «Стремительно распродается, всего 39,99 доллара!»

– Слушай, ну уж ты-то непременно найдешь нужные слова. А пока просто знай, что у тебя есть варианты. Встреча комитета завтра в «Посудомоях и поэтах» – обсуждаем программу курса. Если хочешь, присоединяйся.

– Я подумаю.

– Честно, ужасно рада, что ты пришла. Я сомневалась, вернешься ли ты.

– Почему бы я вдруг не вернулась?

– Ну, знаешь…

– Что знаю?

– Не то чтобы теперь тебе нужны были деньги. Наследство твоей мамы? Ну то есть я как-то думала, тебе теперь нет необходимости работать… то есть вообще… при желании. В смысле теперь ты могла бы делать что угодно.

– Мама никогда не переставала работать. С чего бы мне вдруг переставать?

– Конечно. Ладно, неважно. Забудь. – Бинти подошла к принтеру и надорвала обертку новой пачки бумаги.

Сара вытащила свой ноутбук и, барабаня пальцами по столу, подождала, пока он включится.

– Мы с сестрой сегодня после работы встречаемся с маминым юристом. Он сказал, это по поводу маминой книги. Скорее всего, просто какие-то документы подписать.

– По поводу пятой части?

– Наверное.

– «Нью-Йоркер» пишет, надо бы устроить конкурс, кому его дописывать. – Бинти положила бумагу в поднос и задвинула его в принтер. – Типа, от каждого автора по шестьдесят страниц текста – и у кого лучше получится.

– Книга уже написана. – Сара набрала пароль и отпила еще чая.

– Правда? Ты ее читала?

– Нет, но мама самый ответственный человек в мире. Она просто не могла оставить незаконченный текст. – Когда Кассандра заболела, вопрос о пятой книге и правда возник. Она заверила Сару и Анну-Кат, что с книгой «все улажено». Это и не удивляло. Кассандра Бонд всегда опережала график.

Бинти оперлась на принтер, из которого начали вылезать страницы.

– Поразительно просто – я о твоей маме. Закончить книгу, несмотря на рак и все такое.

Сара замигала, смахивая слезу. Бинти повернулась к принтеру, а Сара открыла электронную почту. И тяжело вздохнула. Четыреста два непрочитанных письма.

Принтер резко перестал работать. Бинти вытащила поднос и с силой загнала его обратно.

– Чертова железяка.

Сара показала на объявление: «ПРОСЬБА НЕ РУГАТЬ И НЕ БИТЬ ПРИНТЕРЫ». Бинти снова стукнула принтер. Он заработал. На лице у нее отразилось удовлетворение.

Сара захлопнула ноутбук.

– Отвлеки меня от всего этого. Расскажи про ваш курс о литературе как кинематографе.

– Запросто! Хотя и так половина экзаменационных работ посвящена экранизации «Эллери Доусон». – Она подняла распечатку с вопросами. – Я даже включила один вопрос по ней в программу экзаменов.

Сара закрыла лицо руками и застонала.

– Сара, прости! – Бинти скомкала лист и швырнула в корзину. Промахнулась. Листок приземлился рядом с призывом соблюдать чистоту. – Забудь ты про эту Эллери! Хочешь хорошенько треснуть какой-нибудь принтер?

Сара сжевала четыре таблетки от изжоги и отправилась к себе в кабинет.

* * *

После работы, по дороге к юристу, Сара заехала на кладбище и поставила на мамину могилу вазу с герберами. Она приезжала сюда каждый день. Могила с редкими прядками сухой травы все еще выглядела совсем свежей. Сара наклонилась и коснулась ладонью земли, влажной после ночного ливня, но теплой от солнца. Глубоко вздохнула, пытаясь почувствовать близость матери, ее присутствие.

Пока она возилась с цветами на могиле, зазвонил телефон. Запыхавшаяся Анна-Кат сообщила, что ее дочке Ливви в школе стало нехорошо, поэтому она едет забирать ее и на встречу не успеет.

– Прости, что бросаю тебя