Завещание алхимика - Наталья Александрова

– Вот незадача! – Алевтина не сильноогорчилась. – Ну ладно, пойду девок расшвыряю и с Лешкой выпью. Прощевай,Димыч, не поминай лихом!

– Будь здорова! – рассмеялся Старыгин, на Алевтинубыло невозможно сердиться.

Он пересек зал и был перехвачен старым коллекционеромМатвеем Виссарионовичем, который втянул его в длинный занудный спор осовременном искусстве вообще и о творчестве Топоркова в частности. ДмитрийАлексеевич невежливо вертел головой во время спора, отвечал невпопад и наконецсумел улизнуть, соврав, что пойдет поищет шампанского.

Интересующая его дама пропала, наверно, уже ушла. Старыгинсам удивился, до чего его расстроила эта мысль. Однако следовало все жерассмотреть все картины. Когда еще увидишь работы приятеля в таком полномобъеме.

Старыгин перешел в другой зал, и его взгляд сразу жеприковала большая картина, висящая прямо напротив двери. Как и на всехостальных, на ней изображались дети, но на этот раз ощущение тревоги идискомфорта было почти невыносимым. Впрочем, здесь для него имелись болеевеские причины, чем на остальных полотнах: дети здесь не развлекались и неиграли. Они убегали от какой-то незримой, но грозной опасности, по-видимому,приближающейся из-за левого края холста.

Сам источник опасности не был виден, но его невидимоеприсутствие казалось несомненным и осязаемым. Дети, оглядываясь, в ужасе бежалипрочь.

«В ожидании грозы», – было написано под картиной.

«Ну-ну, – усмехнулся Старыгин, – какая уж тут гроза,это Лешка просто так подписал…»

Тут же он вздрогнул: картина напомнила ему тот холст,который остался в его рабочем кабинете. То же ощущение нарастающей тревоги, теже убегающие фигуры, то же выражение ужаса на оглядывающихся лицах… Только наЛешкиной картине не было распахнутых ворот, куда могли бы скрыться беглецы отнеотвратимо приближающейся опасности…

Конечно, это было совершенно случайное совпадение – похожеерасположение фигур, похожее выражение лиц и, как следствие, создаваемоекартиной близкое настроение…

– Здесь не хватает башни!.. – раздался вдругсовсем рядом взволнованный тихий голос.

– Что?! Какой башни? – Старыгин оглянулся и увиделту самую незнакомку, с которой он уже сталкивался сегодня. Ту, которую искал повсем залам, боясь самому себе в этом признаться.

Лицо ее выражало тревогу и волнение, голос был низкий,грудной, волнующий. Глаза были сейчас того насыщенного фиолетового оттенка,который напомнил Старыгину цвет предгрозового неба.

– Какой башни? – повторил Дмитрий Алексеевич, пристальноразглядывая женщину.

Теперь, когда она заговорила с ним, это больше не казалосьему неприличным.

Впрочем, он не был уверен, что незнакомка говорила с ним –скорее, она разговаривала сама с собой, отвечала своим собственным сокровенныммыслям. Во всяком случае, она взглянула на Старыгина удивленно и переспросила:

– Что вы сказали?

– Это вы сказали, что здесь не хватает башни. Какуюбашню вы имели в виду?

Женщина встряхнула головой, как будто пробуждаясь ото сна, ипроговорила немного виновато:

– Сама не знаю… мне почему-то показалось, что здесь, вправом углу картины, должна быть башня с распахнутыми воротами… мрачная,массивная крепость… а дальше, в глубине и чуть выше, лесистый холм и ветрянаямельница…

Проговорив это как будто против своей воли, женщина закусилагубу и поднесла тонкую руку к виску, словно внезапно почувствовала невыносимуюболь. На лице ее проступило выражение смущения и недовольства, как если бы онасказала что-то лишнее и теперь стыдилась собственных слов или выдалапостороннему человеку свою сокровенную тайну…

Она отвернулась и хотела скрыться в толпе, но напоследокбросила на Старыгина взгляд.

И от этого взгляда у него мучительно защемило в груди, какбудто он вспомнил что-то давно забытое, безвозвратное, вспомнил утраченнуююность…

И еще – этот взгляд был неуловимо похож на те взгляды, чтобросали через плечо убегающие дети на Лешиной картине. Или взрослые люди настаром итальянском холсте, который Старыгин оставил у себя в рабочем кабинете.В этом взгляде сквозил страх перед приближающейся опасностью… но теперьСтарыгин понял кое-что еще: это был страх не только перед чем-то ужасным, чтонадвигается извне, но и перед тем, что скрывается внутри собственной души…

– Постойте! – воскликнул Старыгин и шагнул вследза незнакомкой. – Вы должны рассказать мне…

– Рассказать? Что? – резко бросила она, замедлившаги и по-прежнему глядя на Дмитрия через плечо.

– Рассказать про картину… откуда вы про нее знаете?

– Я ничего не знаю, – возразила женщина, новнезапно остановилась и пристально взглянула на Дмитрия Алексеевича. – Прокакую картину вы говорите?

– Про ту, где есть башня, и ветряная мельница, и люди,убегающие от чего-то ужасного…

Она взглянула на него фиолетовыми, почти черными глазами иплотно сжала губы.

– Послушайте! – растерялся ДмитрийАлексеевич. – Я вовсе не хотел вас испугать, вы сами начали этот разговор.

– Мне нужно идти, – произнесла она сухо, едваразлепив губы, – уже поздно…

Дальнейшее преследование незнакомой женщины было ужесовершенно неприемлемым. Старыгин вздохнул и отвернулся. И тут же подскочилАлексей.

– Димка, ты с нами? – закричал он. – Тутнедалеко Ленка ресторан заказала!

– Да я… – растерялся Старыгин.

– Вы, девушка, тоже идите с нами! – гаркнулЛешка. – Заодно и познакомимся!

Незнакомка улыбнулась. Стали видны легкие морщинки вокругглаз, а сами глаза показались немного меньше, и Дмитрий Алексеевич отметил, чтоона гораздо старше, чем показалась ему вначале. Но какое это имело значение?

– Вы и вправду такой близкий друг героя дня? – спросиланезнакомка.

Старыгин подтвердил, что так оно и есть. Хотя на самом делев ее вопросе звучал иной смысл: может ли она ему доверять. И Старыгин далпонять, что может.

– Так что там с картиной? – спросила она. –Отчего вы так взволнованы?

– Дело в том, что я реставратор… – проговорилСтарыгин и назвал свое имя.

При этом в глазах женщины ничего не отразилось – видимо, этоимя ничего ей не говорило. Дмитрий Алексеевич рассказал ей о картине,реставрацию которой начал только сегодня, о ее удивительном сходстве с Лешинойкартиной и об их значительных отличиях. О той самой башне, к открытым воротамкоторой бегут перепуганные люди на итальянской картине, о лесистом холме светряной мельницей, о мрачных грозовых облаках…

Он говорил ярко и увлекательно. Ему хотелось понять,объяснить для себя удивительное совпадение – но дело было не только в этом. Емухотелось как можно дольше смотреть на эту женщину, хотелось быть рядом с ней,слушать ее волнующий грудной голос, видеть ее удивительные глаза…