Властелин "Фантазии" - Морин Чайлд

Самая лестная характеристика его голоса — он очень громкий. Узник перебирал все песни восьмидесятых, которые хранились в его нестойкой памяти. Если он не помнил слов, он их придумывал.

У Дебби была тяжелая голова, ей словно песок в глаза насыпали. Она настолько устала, что не могла думать. При этом она понимала — с таким соседом ей не удастся заснуть.

— Эй, сладкая, — мужик вдруг бросился к прутьям, разделявшим их камеры, — тебе что-то не нравится?

— Точно, — сказала она. — Может, заткнешься?

Он ухмыльнулся.

— А может, наоборот — «ты слишком хороша, чтобы быть настоящей»...

— О господи! — Дебби закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Вынести это было трудно. Даже смотреть в ледяные глаза Гейба было бы, пожалуй, лучше, чем соседствовать с пьяным любителем шансона.

Кроме того, страшно даже подумать, кого охранники могут приволочь сюда в следующий раз. А когда свободных камер не останется, то начнут подселять, — и кто знает, в какой компании Дебби окажется к утру?

Она никогда не предполагала, что ей придется перенести такое. Она была унижена, напугана, страшно устала, и все, чего она хотела, — оказаться у себя дома. Но раз в настоящую минуту это невозможно, то лучше уж отель, чем клетка.

Черт бы побрал Гейба — он оказался прав.

— Охрана! Охрана!

Когда охранник открыл дверь, Дебби чуть не расплакалась от облегчения.

— Вы позовете Гейба? Я имею в виду мистера Вона.

— Что вы хотите ему передать? — спросил охранник, повышая голос, чтобы перекричать «Я буду любить тебя всегда», доносящееся из соседней камеры.

Дебби бросила в ту сторону еще один испепеляющий взгляд, а потом обратилась к охраннику:

— Скажите... скажите ему, что я передумала.

Дебби вошла в номер и сразу увидела Гейба — из одежды на нем были только пижамные брюки из черного шелка.

Широкая грудь мужчины была обнажена, и взгляду Дебби открылась рельефная мускулатура, отчего она сразу вспомнила о бронзовых статуях. Его длинные каштановые волосы были взъерошены, и Дебби поняла — ему пришлось встать с постели ради того, чтобы откликнуться на ее зов о помощи. Комнату освещал только слабый ночник, но в окно лился лунный свет, благодаря чему вся мебель и предметы интерьера казались серебристыми.

— Спасибо, что доставил ее, Эмиль, — сказал Гейб и, пожав руку охраннику, закрыл за ним дверь.

Некоторое время Дебби не осмеливалась взглянуть на Гейба, а когда все же решилась, угадала в темно-зеленой глубине его глаз досаду, смешанную с удовлетворением, и почувствовала себя очень неуютно.

— Отлично, — сказала она со вздохом, — ты оказался прав. Я передумала.

Мужчина прислонился спиной к двери, скрестив руки на груди.

— Я устал. У меня был длинный день. Поговорим обо всем утром.

— Ладно, хорошо, — согласилась Дебби и наконец улучила момент, чтобы оглядеться. — Только скажи, где мне можно поспать, и я не стану тебе мешать.

— Моя комната там, — Гейб указал на дверь на противоположной стороне комнаты.

— Ага, а моя?

Он многозначительно улыбнулся.

— Подожди-ка минуточку, — Дебби помотала головой, — я не давала согласия...

— Оставь это, Деб, — прервал он ее. — Я уже сказал, у меня был длинный день, я устал. Я не собираюсь спорить с тобой.

— Ладно. Я посплю на диване.

— У меня его нет. — Лунный свет скользил по его обнаженной коже, словно пальцы любовницы.

— У тебя нет... — она еще раз быстро огляделась. Кресла. Много кресел, но ни одного дивана. — Каким должен быть человек, чтобы у него не было дивана!

— Таким, как я. А теперь пошли.

— Я не собираюсь делить с тобой постель, Гейб!

— Спать, Деб, — мужчина открыл дверь спальни. — Здесь ты отлично выспишься. Я слишком устал, чтобы искать тебя по всему острову, если тебе вздумается улизнуть.

— Я не убегу.

— Вот именно. Пошли!

Разделить постель с Гейбом — подобный вариант развития событий вовсе не входил в планы Дебби. Но она не знала, как этого избежать, и, черт побери, она тоже устала! В конце концов, вовсе не он, а она последние несколько часов пыталась уснуть на узкой койке в тюремной камере.

Она двинулась через комнату, не спуская с него глаз.

— Не делай лишних движений.

Гейб рассмеялся.

— Не строй иллюзий, детка. Ты не настолько неотразима.

— Большое тебе спасибо.

— Хватит разговоров. Спать. Поговорим завтра.

— Отлично.

Она вошла в его спальню и с трудом сдержала возглас изумления — комната была громадной, с камином, со множеством застекленных дверей, ведущих на просторную каменную террасу, и книжными полками от пола до потолка. Лунный свет освещал кровать, огромную, словно футбольное поле.

Каждая клеточка в теле Дебби завибрировала — Гейб сбросил шелковые пижамные брюки и теперь стоял перед нею обнаженный.

— Ты в своем уме? — спросила она, быстро отвернувшись.

Господи, он выглядит просто потрясающе!

— Ты и раньше видела меня без одежды.

— Да, но следует ли тебе оставаться без одежды сейчас?

Рассмеявшись, мужчина забрался в постель и накрылся одеялом.

— Как уже было сказано, я устал. Так что ложись и спи.

— Я не могу спать, когда ты тут голый.

— А я не могу спать в одежде. Попробуй угадать, чье самочувствие для меня важнее.

— Что уж тут гадать, — пробормотала она и уселась на другую сторону громадного ложа. Сбросив босоножки, Дебби на мгновение призадумалась, не остаться ли ей в одежде, но потом решила, что это глупо. Не похоже, чтобы Гейбу было до нее дело. Если он сделает хоть одно движение, она сможет остановить его.

Она должна будет остановить его. Искоса поглядывая на Гейба, Дебби расстегнула молнию на шортах и сбросила их.

— Так, значит? — спросил он, подначивая ее. — Будешь спать в рубашке и бюстгальтере?

— Мне очень удобно, — солгала она, опуская голову на пуховую подушку, легкую и мягкую, как облачко.

— Отлично. Как хочешь. — Мужчина вздохнул, повернулся на бок и предупредил: — Не пытайся выйти из комнаты, Деб. Я сплю очень чутко.

— Я помню, — тихо ответила она в темноту. Слышал он ее или нет, она не поняла. А еще через мгновение ей стало все равно. Она провалилась в сон, словно камень в колодец.

Дебби застонала во сне, перевернулась на бок и почувствовала рядом теплое и упругое тело. Ее голова покоилась на сильном плече, и она не стала открывать глаза, несмотря на то что даже сквозь веки чувствовала солнечный свет.