Мастер сыскного дела - Андрей Ильин

— Товарищ Фирфанцев поедет с вами, будет вам помогать, ну и защищать, ежели надо. Человек он испытанный и верный делу революции, состоит теперь в оценочной комиссии при Максиме Горьком.

— О... Горький?! Да, я знаю Горький!.. Это ваш большой писатель! Мне хвалил его ваш Ленин! — обрадованно закричал американец, забавно коверкая русские слова.

И стал вновь вытрясать Мишелю руку из плеча, другой успевая колотить его по спине. При этом он смеялся.

Мишель страдал, но терпел.

Непривычна была ему, европейцу, русскому дворянину, воспитанному в строгости и привычке сдерживать чувства, столь варварская, столь нахрапистая манера общения, кою выказывал представитель молодой заокеанской нации.

— Я очень доволен быть с вами! — изъяснялся в любви к своему новому компаньону Джон Рид, выколачивая из его спины пыль.

— Yes, я тоже, — кисло улыбаясь, ответил Мишель по-английски, не без труда подбирая слова. Добавил: — Sorry, my English is not good.

Заслышав родную речь, да еще с неплохим произношением, Джон Рид пришел в совершеннейший восторг.

Послал же Бог подарочек!..

Человек в кожанке кашлянул.

Джон Рид перестал колотить Мишеля. Спросил по-английски:

— Когда нам надо ехать?

Мишель перевел:

— Он спрашивает, когда нам выезжать?

— Сейчас! — ответил чекист по фамилии Варенников.

Джон Рид, заулыбавшись, кивнул, пошел к двери.

Мишель остался стоять на месте.

Его согласия на поездку никто не спрашивал. И хоть она не противоречила его внутреннему кодексу чести — с него не требовали никого предавать или от чего-то отрекаться, более того, ему было любопытно пообщаться накоротке с американцем, попрактиковав свой книжный английский, но он не считал себя «товарищем», коим позволено помыкать другим «товарищем».

— Я еще ни на что не давал своего согласия, — угрюмо сказал он.

Варенников удивленно вскинул брови. Не привык он, чтобы ЧК отказывали.

— Вы, товарищ Фирфанцев, мобилизованы революцией, которая простила вам ваше дворянское прошлое, — с угрозой сказал он. — Но революция может пересмотреть свое к вам отношение, расценив ваш отказ как злостный саботаж и контрреволюцию!

Мишель побледнел.

Джон Рид, притихнув и присмирев, недоуменно глядел на чекиста в кожанке. Он не очень хорошо знал русский язык, но он не раз слышал интернациональное слово «саботаж» и знал, что за ним следует.

— Мне странно, — сказал, чуть смягчая тон, Варенников, постукивая пальцем по серой папке. — Товарищ Дзержинский характеризовал вас как раскаявшегося в ошибках и преданного Советской власти. Ручался за вас. Вот и товарищу Джону Риду вы понравились...

Джон Рид горячо закивал и вновь заулыбался. Но как-то натянуто.

— Нехорошо получается, товарищ Фирфанцев! Партия просит вас о малой услуге, в то время как иные на фронтах жизни свои не жалея кладут! Коли вас ваша буржуйская спесь заедает, так валяйте — бегите к своим на Дон. А коли здесь остались да паек из рук пролетариата берете, так нечего тут выкобениваться!

«Коготок увяз — всей птичке пропасть», — отчего-то подумал Мишель.

Все верно — здесь он, не на Дону. И паек берет, не отказывается — сам ест и Анну с приемной дочерью кормит, от чего только они все покуда и живы...

— Я могу заехать домой? — глухо спросил Мишель.

— Нет! — коротко сказал Варенников. — Дело спешное и весьма секретное. Товарищ Рид получит груз, и вы немедля отправитесь на вокзал...

Революция доверяет вам, товарищ Фирфанцев...

Но как только товарищ Фирфанцев с американским корреспондентом вышли за дверь, притянул к себе и раскрыл серую картонную папку...

— Вот, — сказала Светлана, вытаскивая из пакета папку. Неприметную, даже на вид пыльную, с выцветшими от времени буквами, да к тому же с ятями.

— Откуда? — удивился Мишель-Герхард фон Штольц.

— Оттуда, — просто ответила Светлана.

«Оттуда» — значит, уворованную из архива, где она работала архивариусом. Что было делом подсудным.

— Какая же ты у меня умница!

Хотя за подобные дела хвалить вроде бы не пристало. Папка была серая, картонная, из архивов бывшего охранного отделения, хоть и с новыми советскими штемпелями. На папке еще старым, с ятями шрифтом было напечатано: «ДЪЛО____».

В том месте, в рамочке, где должна помещаться фотография, была фотография какого-то господина в парадном полицейском мундире, при аксельбантах, орденах и всех знаках различия. Видно, иных, более пристойных его снимков, в гражданском платье, не сыскалось.

Внутрь папки были вложены листы, настуканные на пишущей машинке «Ундервуд».

ФАМИЛИЯ.............................Фирфанцев.

ИМЯ......................................Мишель.

ОТЧЕСТВО.............................Алексеевич

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ.............Русский.

ВЕРОИСПОВЕДАНИЕ...........Православный.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ...............Дворянин...

«ДЪЛО» было личным делом Фирфанцева.

Оп-пачки!.. Вот тебе и бывший царский жандарм!

В листке особых отметок указывалось, что товарищ Фирфанцев состоял до семнадцатого года на службе в царской уголовной полиции в должности следователя, но что политическим сыском себя не запятнал.

Следующим был заполненный от руки типовой бланк — «УЧЕТНЫЙ ЛИСТ». Судя по качеству бумаги и шрифтам, более позднего происхождения.

Фамилия...

Имя...

Год рождения...

Ниже графа:

ОСНОВАНИЕ ДЛЯ ВЕРБОВКИ_______куда

Куда чернилами, от руки вписано: рекомендация лица, проводившего вербовку.

МОТИВЫ ДЛЯ СОТРУДНИЧЕСТВА

И снова чернилами: личные идейные соображения. Карьерные, денежные и иные мотивы, в том числе принуждение, исключаются как малодейственные.

ПОМЕТКИ ВЕРБОВЩИКА

Представляет собой вполне неординарную личность с ярко выраженными понятиями о долге, чести и патриотизме, с высоким уровнем интеллекта и хорошими аналитическими способностями.

А кто ж его умудрился завербовать?

Ага — вот...

Графа — ЛИЦО, ПРОВОДИВШЕЕ ВЕРБОВКУ__________________:

Дзержинский Феликс Эдмундович.

ДОЛЖНОСТЬ________: Председатель ВЧК