Упади семь раз - Лия Лин

– Тут написано, как гадать? – спросил он.

– Гадать очень просто, – ответила я. – Нужен стол, покрытый шёлком, и пятьдесят засушенных стеблей тысячелистника.

Тут Стас впервые посмотрел на меня. Возможно, заметил, что я говорю без какого-либо акцента.

– А книга зачем?

– Чтобы толковать. Но сначала нужно получить то, что хотите растолковать, – фигуру из шести черт, – дотошно излагала я прочитанное с утра. – Делите пучок стеблей на две кучки и несколько раз подсчитываете, определённым образом перекладывая палочки. Так формируется фигура. Её объяснение находите в книге.

– Боюсь, я сам не справлюсь. – Покупатель улыбнулся и снял чёрные очки.

Мне показалось, что я его чем-то расположила.

– Вы не могли бы меня научить? И не подскажете, где можно купить тысячелистник? – Симпатичный мужчина откровенно флиртовал со мной.

Десятый покупатель! Брюнет, хорош собой. Что ещё нужно? Я с волнением затараторила:

– Да его за городом видимо-невидимо растёт. У меня дома несколько связок. Это лекарственная трава. Я собираю её в деревне… – Я запнулась, чуть было не проговорившись о детях, отправлявшихся на дачу, и закончила фразу нейтрально: – А зимой завариваю как чай.

– А у меня есть стол, покрытый шёлком. Давайте как-нибудь встретимся и погадаем! Например, сегодня вечером. Вы мне всё подробно покажете и растолкуете. Кстати, меня зовут Стас. А вас?

– Лия, – призналась я, всё ещё находясь в смятении.

– Редкое имя, красивое. А откуда глаза?

– От бабушки. Она была китаянка…

Вообще-то я не привыкла откровенничать. И тем более встречаться с мужчинами в первый день знакомства. И дело даже не в том, что надо предпринять массу предварительных действий, чтобы дети не дозванивались в самый неподходящий момент. Здесь можно просто выключить телефон и сказать потом, что батарея разрядилась. И не в том, что я не привыкла оставлять детей одних, так чтобы они гадали, где их мать: если уж отцы исчезали с завидной регулярностью, то хотя бы я должна быть островком стабильности. Нет, дело совсем не в этом. К тому же вечером меня будут ждать подруги. Не знаю, что заставило меня в тот день изменить принципам. Конечно, не то, что мужчина приобрёл дорогие сигареты. И не то, что у него дорогой айфон – ему позвонили, Стас извинился, сказал, чтобы начинали без него, а потом заговорил по-фински… Но вот приобретение «Книги перемен» вполне могло повлиять: признаюсь, я не равнодушна к умным мужчинам. «Умный мужчина» тем временем с интересом поглядывал на листки перевода, лежавшие передо мной.

– Да, скоро буду. Пусть начинают без меня. Скажите, что Стас Мультивенко задерживается… – Наконец мужчина вернулся на родную речь, убрал айфон и обратился ко мне: – Я покупаю «И-цзин», но до вечера оставляю его у вас. Встретимся в восемь на выходе из метро «Площадь Александра Невского». Там поблизости прекрасный ресторан «Чайный дом по-восточному». Хорошие китайские повара, уютно…

Я только кивнула, окончательно потеряв дар речи.

Покупатель развернулся и двинулся к переходу.

– Стебельки не забудьте! – оглянулся он напоследок, одарив меня улыбкой а-ля Ричард Гир.

Я ещё пыталась сопротивляться – позвонила Надин в надежде услышать недовольное: «А как же наш уговор встретиться?!» Но в ответ прозвучало:

– Лейка! Как я за тебя рада! Вали на свиданку, а перед Андре я тебя прикрою…

Остаток рабочего дня я провела, не помня, что продавала, – мысли крутились вокруг предстоящего вечера. Кое-как закончила перевод. Дозвонилась Забаве, чтобы она подвезла мне бабушкину шкатулку, положив в нее пятьдесят стебельков. Пришлось наврать, будто Надька попросила погадать насчёт удачи на выставке. Я и не подозревала тогда, насколько это враньё окажется правдой…

Даже самая прекрасная девушка Франции может дать только то, что у нее есть.

Циничное наблюдение французских мужчин

Готовясь к встрече со Стасом, я вспоминала свою так называемую личную жизнь.

Первый мой мужчина был ортодоксальный хасид Иаков. Как я его любила! Как любила! Худенький, в чёрной фетровой шляпе, с озорными глазами. От него я родила первенца Авраама. Свиток Торы лежал в спаленке нашей. И всё хорошо у Иакова было, вот только мать его – Сара Моисеевна невзлюбила меня лютой ненавистью. За некошерные китайские глаза и русскую косу. Развела она нас с Яшенькой, едва Авраам псалмы лепетать научился.

Второй муж Мечеслав, богатырь украинского происхождения с окладистой бородой, сажень в плечах, тоже производил впечатление. И детей производил. И мысли всякие окладистые…

– Жена да убоится мужа, – повторял он мне.

И я, привыкшая слушаться ещё при Иакове, не возражала. И всячески убаивалась и убаюкивала. Подштанники цветастые шила, рушники вышивала да стряпала.

Мечик по дому ходил с палицей, выструганной на досуге из дубовой коряги. Постукивал ею по полу и табуретам. К обеду требовал кислые щи и груздей в сметане. Декламировал нараспев оду Велесу и Макоше, потом брал деревянную ложку и хлебал из глиняного горшочка. Имя для дочери выбирал по русским ведам, вот и стала наша дочка Забавой. Он и Авраашеньку называл по-своему – Яромиром. И читал ему на ночь былину об Илье Муромце и Идолище поганом. Жили бы мы долго и счастливо, если бы не вздумалось однажды Мечеславу поехать со товарищи на реку Мологу искать Китеж-град: как вошёл в её воды с аквалангом, так с тех пор никто его не видел. Ждала я мужа, стирала пыль с «Русских вед», но не вернулся из царства речного Мечик. Остались Забава и палица, в лоджии заброшенная…

Третий мой возлюбленный – Мухамед, обрезан был по той же моде, что и Иаков. Да ещё и подбривался в интимном месте. Но нрав у него оказался грубый. Пискнет Забава в кроватке – зарезать ночью грозился. Подросший Авраашка в кладовку от него забивался. Ласково я называла мужа Мумиком и никогда не подмешивала тайком свинину в котлеты, как это делали другие, плохие жёны, жившие где-то под Кулябом.

Мумик приучал меня к Корану, и я впитывала истины мудрой книги с такой же покорностью, как истины Торы и Русских вед. Третьей женой была я у Мухамеда. Когда он привёз меня летом в родной кишлак, увидела двух своих предшественниц. Свиней в кишлаке и в помине не оказалось, зато жёны меня, сговорившись, оклеветали: нашептали милому, будто бы я их расспрашивала, где поганое мясо найти. Он вскипел да и выгнал меня с Забавой и Авраашкой на улицу почти в чём мать родила. А была я уже «сильно беременна» и родила Али прямо в жарком аэропорту Душанбе в ожидании самолёта на Петербург. Но имя сыну дала, как муж задумал.

И что у меня осталось от моих браков, кроме воспоминаний и детей? Да, свекрови остались, которые берут сорванцов на летние каникулы.

Ну почему? Почему мне не может наконец повезти? Стас так располагает к себе, хочется быть с ним, смотреть в глаза и не думать ни о чём. А внутренний голос твердит: «Мечтать не вредно. Вон он какой пижонистый, ты у него сто пятьдесят вторая только в этом году. С таким наплачешься…»