Тень за кадром - Евгений Игоревич Новицкий

меняет дело, — неохотно произнес министр. — Хотите сказать, к юбилею картина точно будет готова?

— На сто процентов.

— Э-эх, — вздохнул Романов, — что с вами делать… Ладно уж, дам отмашку вашему Сурину.

И, сняв телефонную трубку, министр приказал соединить его с директором «Мосфильма».

* * *

Уже к середине апреля все было готово к съемкам.

Роман собрал группу преимущественно из тех, с кем работал раньше. Художником-постановщиком стал Евгений Куманьков, оператором-постановщиком — Сергей Полуянов… Над музыкой к будущему фильму уже начал работать Борис Чайковский.

Были утверждены и актеры.

Роман действительно пригласил Юрия Никулина, но не на главную, а на второстепенную роль — цирюльника Ивана Яковлевича.

Главного же персонажа — майора Ковалева — должен был сыграть Юрий Яковлев.

Также в картину попали два Евгения: Леонов (слуга Ковалева) и Евстигнеев (чиновник в газетной экспедиции).

Роль самого Носа согласился исполнить друг Романа — и тоже кинорежиссер — Владимир Басов.

Всех удивило только желание Романа полностью снять картину в павильонах «Мосфильма» вместо напрашивающегося, казалось бы, решения снимать на натуре, в тех самых петербургских местах, которые описаны в повести.

— Да нет, Роман, что-то не то ты делаешь, — сказал Воронову Басов за день до съемок. — Ты посмотри только… — Он открыл томик Гоголя и стал водить пальцами по страницам: — Вот, Иван Яковлевич живет на Вознесенском проспекте… Выкидывает нос в Неву на Исаакиевском мосту… Майор встречается с Носом в Казанском соборе… Да ты ведь и сам все это знаешь! Какого же черта мы не снимаем в Ленинграде?

— Режиссер в данном случае — я, — холодно напомнил Басову Роман. — А ты тут — только приглашенный актер.

— Но ты мне объясни, может я пойму? — не успокаивался Владимир. — Какую такую художественную задачу ты вкладываешь в эту павильонщину? Тем более за тобой этого никогда не водилось… Беднягу Куманькова только напрасной работой загрузил…

— Если бы снимали в Ленинграде, можно было обойтись вовсе без художника, — поморщился Роман. — А причина, как ты выразился, павильонщины одна — так будет быстрее.

— А куда торопиться? — пожал плечами Басов.

Роман посмотрел на него с ненавистью:

— Значит, есть на то причины…

— Может быть, все-таки скажешь о них?

— Если хочешь знать, я просто остыл к этой картине, — сквозь зубы выдавил Роман.

— Как — уже? — ахнул Басов. — Еще и снимать не начали!

— Ничего не поделаешь, — развел Роман руками.

— Ну так не снимай! Откажись. Еще не поздно…

— Нет, я сниму. Быстро, но сниму. И забуду об этом.

Басов хмыкнул:

— Мог бы и сразу сказать… А то мне не особо хочется в халтуре участвовать.

— Халтуры не будет, — заверил Роман. — Будет добротная скромная картина. Просто снятая в павильоне.

— Вообще, странно как-то, — протянул Басов. — Я всегда считал тебя самым, так сказать, знающим режиссером на студии. Мы же все всегда сомневаемся, и я в том числе… Но про тебя я и подумать такое не мог…

— Что ж, теперь ты знаешь, что я ничем не отличаюсь… Ну так что — будем работать?

— Будем, — вяло ответил Басов.

— И режиссер на площадке один, согласен?

— Ты же меня знаешь! Когда я только актер, я только актер. Я же не на площадке этот разговор с тобой затеял, а наедине. По дружбе.

— Да, извини, — кивнул Роман. — Рад, что проявляешь солидарность. Я ведь вижу: материал тебе не очень…

— Да нет, нормально, — не слишком горячо возразил Басов. Он, разумеется, ни за что не признался бы товарищу, что согласился сниматься у него прежде всего потому, что посчитал бы бессовестным отказать человеку, пережившему — и до сих пор переживающему — такую утрату…

* * *

Первый день съемок проходил 25 апреля.

Во время обеденного перерыва ассистентка нашла Романа в буфете и сообщила:

— Роман Родионыч, вас к телефону…

— Кто там? — поморщился Роман, с отвращением дожевывая невкусный бутерброд.

— Не знаю, — пожала плечами ассистентка. — Говорят, срочно…

«Может, из милиции?» — мелькнуло в голове у Романа, и он поспешил к аппарату.

— Да-да, Воронов, слушаю, — быстро сказал он в дожидавшуюся его трубку.

— Здравствуйте, товарищ Воронов, — послышался вкрадчивый голос на том конце провода.

— Здравствуйте-здравствуйте, с кем я говорю? — поторопил Роман.

— Вы сейчас один? — ответил голос вопросом на вопрос.

— Один! — подтвердил Роман и сделал ассистентке знак, что она может идти.

— Это очень важно, чтобы вы были один, — с прежней медлительностью продолжал голос. — Это в ваших интересах, понимаете?

Роман похолодел.

— Кто это? — уже другим тоном повторил он.

— Можете звать меня Ковалев, — произнес голос.

— Ковалев? — повторил Роман. — Что, как гоголевский майор?.. Так это ты — автор письма? Ах ты сволочь!

— Спокойно, товарищ Воронов, спокойно, — отозвался представившийся Ковалевым. — Я не намерен разговаривать в таком тоне. Если еще раз позволите себе грубость, я тут же положу трубку. А это тоже, как вы понимаете, не в ваших интересах — чтобы я положил трубку…

Роман немедленно взял себя в руки:

— Хорошо, хорошо, такого тона больше не будет, обещаю. Так я слушаю. Я слушаю, слышите?

— Слышу, — проговорил голос. — Я, собственно, звоню только затем, чтобы поздравить вас с началом съемок…

— Моя дочь у вас? — перебил Роман.

— У меня. С ней все в порядке, можете не сомневаться.

— Я выполнил ваши условия. Вы можете отпустить ее. Или давайте я за ней заеду, куда скажете.

— Вы что-то путаете, товарищ Воронов, — сказал Ковалев и поцокал языком. — Вы еще никак не могли выполнить все мои условия. Ибо важнейшим из них является то, чтобы фильм вышел в прокат…

— Да, 25 сентября, — снова перебил его Роман. — Именно в этот день фильм и выйдет — я уже договорился. Так что ваши условия уже выполнены, вы понимаете?! Картина запущена, назад дороги нет. Я сниму ее в любом случае. И выпущу 25 сентября.

— И в этот же день, — напомнил Ковалев, — ваша дочь к вам вернется. Ведь так было сказано в письме? Впрочем, я уверен, что вы прекрасно об этом помните.

— Помню, конечно, — процедил Роман сквозь зубы. — Но неужели нельзя пересмотреть то, что вы там понаписали?

— Увы, товарищ Воронов, положения моего письма пересмотру не подлежат.

«Псих!» — мысленно воскликнул Роман, но вслух лишь сдержанно произнес:

— Может, вам нужны деньги? Я найду, сколько потребуется. Я все могу для вас сделать!

— Вы уже делаете, — озадаченно сказал Ковалев. — Вы снимаете нужный мне фильм. Ничего иного не требуется.

— Хотите, возьмите в плен меня? — выдвинул следующую альтернативу Роман. — Отпустите мою дочь, а я займу ее место. Ведь это даже почетнее для вас — иметь в заложниках не дочь известного режиссера, а самого этого режиссера…

— Товарищ