Случайная жизнь - Лидия Лукьяненко

– Если я и пришел сюда, то только из-за того, что вы сначала сбежали из больницы, а потом не приехали в суд. Ситуация ненормальная, а я привык свои проблемы решать цивилизованно! Какого черта вы бросились под машину? Вам что, действительно жить надоело?

– Вам не понять, – надменно бросила она и снова уселась в кресло.

– Да куда уж мне понять ваши переживания! Сразу видно, – обвел он насмешливым взглядом комнату, – живете вы в ужасных условиях. Нищета, беспросветная бедность, тяжелое детство. Богатые тоже плачут? Слышал!

– Не ваше дело! – отрезала она. – Такие разные люди, как вы и я, никогда не поймут друг друга.

– Да не собираюсь я вас понимать! – Никита сам не знал, почему она так его раздражала. – Вы с жиру беситесь, а я чуть не поседел за эти дни! Хочется покончить с собой? Есть масса способов сделать это, не привлекая ни внимания, ни участия общественности. Или напоследок хочется хоть кому-то сделать гадость? Но я-то чем виноват? Тем, что встретился на вашем пути?

Девушка закусила губу, теперь она выглядела подавленной.

– Хорошо. Я готова перед вами извиниться. Я не хотела никому доставлять неприятностей. Довольно с вас?

Никите тоже стало неловко. Несмотря на раздражение, девушка все же вызывала в нем сочувствие.

– На суд я не пришла, потому что мне не до того, – устало сказала она. – А из больницы сбежала, потому что испугалась, что меня упекут в сумасшедший дом или поставят на учет. А так никто ничего не узнает.

– Почему не узнает? Я же вас нашел.

– Точно! А как вы меня нашли? – испугалась она.

– Да вы сами назвали свое имя и дали этот адрес. Врачу в больнице.

– Ой! – Она снова заметалась по комнате. – Какой ужас! Как это я так сглупила!

– Чего вы так испугались? Никто вас силком в психиатрическую не потащит. Дело закрыто. Зачем вы милиции?

– Я хочу уехать за границу. Документы на визу подала. Если они что-то такое узнают – мне откажут!

– Да не волнуйтесь вы, может, и не узнают.

В этот момент в дверь позвонили и девушка бросилась открывать.

– Я от Геннадия Петровича, – раздался в коридоре мужской голос. – Вещи где?

– Возьмите.

– Геннадий Петрович велел передать, что квартира оплачена до конца месяца. Будете уезжать – ключи на столе оставьте.

– Хорошо.

Дверь захлопнулась. Но девушка не появилась в комнате. Никита сидел, ожидая ее возвращения, и размышлял. Что же могло произойти, чтобы молодая красивая девчонка решилась на столь отчаянный шаг?

Он сидел долго. Прошло уже минут десять, но девушка в комнату не вернулась. Наступившая в квартире тишина испугала его. Не хватает только, чтобы она сиганула с балкона! Именно тогда, когда он здесь. Он вышел в коридор, заглянул в кухню – там никого не было. В спальне с огромной кроватью – тоже пусто. Его затошнило. Он подбежал к окну спальни и высунулся чуть ли не по пояс. Внизу темнел квадрат двора с зелеными кругами крон деревьев. Он зачем-то побежал обратно в гостиную, вышел на балкон, словно она могла выброситься из зала, где все это время находился он. Балкон выходил на ту же сторону, что и окно кухни, и внизу, где шумела оживленная улица, он тоже не заметил очертаний тела. Он приоткрыл дверь в туалет. Дернул ручку двери в ванную. Ага! Слава богу! Он расслышал слабый шум воды за массивной дверью и уже хотел уйти, но что-то его остановило. Путем простых логических заключений в его голове сложилось новое подозрение. Ванна! Ванна – вода – вены! Она может вскрыть себе вены!

– Эй! – постучал он. – Эй ты, открой-ка!

Ответом ему был только шум льющейся воды. Так и есть! Режет вены, дура!

– Открой, слышишь! Настя! – заорал он, вспомнив имя, написанное на бумажке вместе с адресом. – Открой немедленно! А то я дверь сломаю!

И поскольку она не отвечала, он сначала легонько, так, чтобы сломать только язычок замка, а потом уже сильнее надавил на дверь плечом. Она оказалась прочная, из дорогого дерева, и ничего другого не оставалось, как, разбежавшись, попытаться выбить ее. Что Никита и сделал. Он с силой толкнул дверь, не заметив, что шум воды прекратился, и с разбегу влетел в ванную, потому что девушка уже открыла замок. Он налетел на раковину и чуть не разбил головой большое круглое зеркало над ней. Оно угрожающе задрожало, но не упало. Девушка стояла рядом, завернувшись в большое банное полотенце, и удивленно смотрела на него.

– Вы не ушли?

– А вы чего… закрылись? – поморщился он, потирая ушибленное плечо.

Она недоуменно посмотрела на Никиту и, догадавшись о его подозрениях, начала смеяться. Он смотрел, как она, зажмурив глаза и запрокинув голову, хохотала, и до того нелепыми показались ему собственные опасения, что он тоже засмеялся. Так они стояли и хохотали, пока ее смех не перешел сначала во всхлипывания, а потом в рыдания. Теперь она плакала, да так горько и безысходно, что Никита не мог этого вынести. Он обнял ее и стал гладить, как ребенка, по голове, по влажным после душа волосам, по прохладной, в каплях спине, пока она, склонив голову ему на плечо, безутешно рыдала. Девушка, словно в беспамятстве, обвила его шею руками, и он чувствовал, как горячие слезы капают ему на шею.

– Ну-ну, перестань. Пожалуйста, перестань, – шептал он, вдыхая травяной запах ее влажных волос.

Затем он осторожно приподнял ее и на руках отнес в спальню. Она оказалась удивительно легкой для своего роста, даже какой-то невесомой. Он бережно опустил девушку на постель, целомудренно прикрыв ее длинные обнаженные ноги углом покрывала. Она уже не рыдала, только судорожно всхлипывала и не отпускала его шею. Волосы ее разметались, глаза были закрыты.

– Поцелуй меня, – прошептала она.

– Чего? – не понял Никита.

– Пожалуйста… – Она, не открывая глаз, тянулась к нему. – Пожалуйста…

В пятницу он решил сходить с друзьями в бар, оторваться по полной, как называл это Женька. Надо было обмыть машину, чтобы хорошо ездила. И вообще, Никите нужна была разрядка. Сначала это злосчастное ДТП, потом дни до суда, которые он по пальцам считал. Он не мог ни на секунду расслабиться, только и думал, что будет да как. Потом это сумасшествие. Красавица Настя со своим непонятным нравом и легко меняющимся настроением. То обвиняла его, смотрела с презрением, как солдат на вошь, то на шею бросилась. Воспоминания об этом не давали ему заснуть по ночам. И то, как он отреагировал на ее поцелуи, было непривычным и странным. Никогда еще Никита не чувствовал к женщине столько нежности. В тот миг, когда она обвила его шею руками, он потерял власть над собой. Он сделал бы что угодно для нее. Она была такая хрупкая, такая нежная и беззащитная, что хотелось укрыть ее от всего мира в своих объятиях. И это было тоже не похоже на него. Современные девушки зачастую сами проявляли инициативу. Некоторые так просто вешались на шею, как выпьют лишку. Настя тоже первая обняла его, но в ее объятиях не было ничего пошлого, ничего вызывающего, только мольба о помощи. То, что случилось потом, возможно, и не входило в ее планы, поскольку дальше она уже инициативы не проявляла. Она не противилась, но словно, внутренне отстраняясь, просто уступала ему. Он почувствовал это, но остановиться уже не смог. Однако ушел он сразу же, как только она попросила об этом.