Хозяйка волшебной лозы - Елизавета Соболянская

Я поежилась. Выходит, мне еще повезло!

– Шип розы мне в пятку воткнулся, да в то самое время, когда вино давили. Ох, я и смешил всех, прыгая на одной ноге!

Вот тут мне аж плохо стало – крови я всегда побаивалась.

– Зато потом я по розарию даже босиком ходил, ни одна колючка меня не тронула, – фыркнул старик.

Мне стало полегче. Выходит, все эти неприятности – прививка от самонадеянности?

Еще дядюшка ненавязчиво объяснил мне разницу между мной – ученицей винодела и мелкими чернявыми работниками виноградника. Они частенько бросали на меня восхищенные взгляды, бормотали комплименты, иногда даже свистели вслед. Но тут же получали подзатыльники от своих «старших».

Оказалось, в этом мире есть четкое разделение на аристократов и чернь. Представители высшего общества – белокожие, светлоглазые, блондины или светло-русые. А крестьяне – смуглые, черноглазые и черноволосые. Я со своей светлой косой и голубыми глазами однозначно являюсь аристократкой.

– Если вдруг в бедняцкой хижине рождается светлокожий и светлоглазый ребенок – это большое счастье для такой семьи, – объяснял мне реалии синьор. – Мальчика могут взять секретарем или даже приемным сыном в аристократическую семью. Девочку – в воспитанницы или любовницы. В любом случае семья получит денежное вознаграждение…

– Почему? – удивилась я.

– Это хороший способ освежить кровь, – пожал плечами дядюшка Одэлис. – По легенде когда-то в этих краях жили только темноволосые и темноглазые люди. Потом откуда-то с севера пришли светлокожие. Их было мало, но их силы и умения превосходили темноволосых. После ряда кровопролитных битв светловолосые захватили этот край, поставили свои собственные дворцы и храмы, сделали темноволосых рабами. Поскольку светловолосых было мало, воины тешили свою похоть с темноволосыми женщинами, и кровь первых завоевателей осталась течь в жилах рабов. Иногда она проявляет себя.

Я судорожно вздохнула. Печальная история! Но я не хотела бы вдруг стать смуглой и темноволосой.

– Сейчас другие времена, – пожал плечами синьор, – талантливый человек может родиться в любой семье, и уже немало знатных родов смешали кровь с бывшими рабами. Бастарды получают должности, власть и силу, но для женщины все же лучше нести в себе древнюю кровь…

Я только покивала на этот вывод и отодвинула тарелку.

Мы закончили завтрак и двинулись в ту часть сада, где росли плодовые деревья и ягодные кусты. Лозы, подрезанные и удобренные, радовались яркому солнышку. Настало время уделить внимание тому, что добавит королевскому вину особого вкуса.

Тут тоже требовались обрезка и очистка, подкормка и сбор насекомых. Если лозе угрожали слизни – крупные, с мой большой палец, виноградные улитки, то фиговые и абрикосовые деревья облюбовала тля. Дядюшка сам наводил в огромном бочонке средство от этой напасти и велел мне записывать рецепт. Потом работники, накинув на себя огромные серые «куколи» из грубого полотна, с помощью полынных веников разбрызгивали эту резко пахнущую субстанцию на ветки деревьев.

Все это заняло несколько дней. Закончив с обработкой и уборкой, мы отправились в подвалы.

Однажды утром я, как обычно, спустилась вниз, поправляя поля своей шляпы, но дядюшка Одэлис заявил, что сегодня мне это не понадобится.

– Мы разве не будем работать на винограднике? – удивилась и немного расстроилась я.

– Сегодня я покажу тебе место, куда мечтают попасть многие гурманы нашего королевства, но видят его лишь единицы, – с хитрой улыбкой поведал мне синьор Портэлл.

Я замерла, очарованная его словами, но дядюшка лишь ещё сильнее заулыбался, ничего мне не пояснив. Только подмигнул хитро:

– Идём.

Мы вышли на улицу. Я уже привыкла вставать рано, когда солнце только начинало золотить деревья и землю, ещё не успев высушить росу. Это доставляло мне неведомое ранее удовольствие, как будто я наблюдала рождение нового дня.

Дядюшка Одэлис не свернул вправо, как обычно, на утоптанную дорожку, ведущую к винограднику, а пошёл дальше, вперёд, в ту часть шато, где я ещё не была. Только видела издали одноэтажные постройки, обмазанные белой глиной.

Впрочем, мы прошли мимо этих домиков. Я всё разглядывала их, да оборачивалась на усадьбу, которая стояла, освещённая солнцем, и казалась мне самым прекрасным местом на свете.

Не заметила, что дядюшка остановился, налетела на него.

– Осторожнее, егоза, какие вы, молодые, шустрые, всё куда-то спешите, – попенял он мне, наклоняясь.

Я удивлённо рассматривала место, куда мы пришли. Потому что это был… холм. Большой высокий холм с покрытыми травой крутыми склонами. А мы стояли у маленькой дверцы, почти незаметной в густой траве.

Она была тёмно-серой, почти чёрной, равняясь цветом с землёй. Если не знать, что здесь есть вход, то и заметить его можно было, лишь уткнувшись в дерево носом.

Дядюшка Одэлис повернул ключ и потянул дверцу на себя. Я ожидала громкого скрипа, всё же место было странное и таинственное. Но дверь открылась совершенно бесшумно, будто петли недавно смазывали. Да и сами доски были толстые, плотно пригнанные друг к другу. Такую дверь очень трудно сломать, даже сильному человеку.

Что же здесь прячет синьор Портэлл?

Предвкушение прикосновения к тайне старого винодела пробежалось мурашками по моей коже.

Дядюшка Одэлис сунул руку в тёмный проём и словно по волшебству достал масляную лампу. Как я узнала позже, сразу за дверью в стену были вбиты крюки, на которых эти лампы и висели, а тогда мне почудилась настоящая магия.

Запалив огонёк, дядюшка шагнул внутрь, позвав меня за собой.

Мне было немного страшно идти в темноту. Но синьор Портэлл, двигаясь вперёд, зажигал светильники на стенах. Наконец я смогла разглядеть, что это за место.

И ахнула от изумления.

Потому что я попала в святая святых любой винодельни – винный погреб. Нет, это был не погреб, а огромный подвал – настоящее подземелье.

Мы оказались в большом помещении с высоченными потолками и серыми каменными стенами, в которых были выбиты неглубокие ниши. Что в них только не хранилось – лампы и факелы, различный инструмент, пустые бутылки и даже… пледы.

Спросить зачем, я не успела, поняла сама, потому что в подземелье было безумно холодно. Градусов двенадцать-четырнадцать, не выше.

– Можно я возьму? – спросила дядюшку Одэлиса, чувствуя, что зубы начинают выстукивать зажигательный испанский танец.

Синьор Портэлл удовлетворённо кивнул. Думаю, он намеренно не предупредил меня, что понадобится тёплая одежда – хотел, чтобы поняла сама.

Пока я куталась в тёплый плед, дядюшка Одэлис зажёг остальные светильники. Стало видно, что из первого помещения, которое я про себя окрестила холлом, вели несколько длинных галерей, окончания которых утопали во мраке.