Земля перестанет вращаться - Ольга Володарская

— Он не пьет уже больше полугода. То есть перешагнул свой рубеж. Говорит, все, завязал окончательно.

— Даже это не делает его педагогом по вокалу, — запальчиво возразила Лена.

— Это нет. А диплом его говорит о том, что Саша получил прекрасное образование по классу вокала.

— Кто? — уничижительно протянула жена.

— Саша, — терпеливо повторил Павел. — Между прочим, в консерватории учился. На народном отделении. Он с радостью позанимается с Дашенькой. Причем абсолютно бесплатно.

Лена согласилась на это, и отец с дочерью получили полное право посещать дядечку Сашечку.

Это было замечательное время! Даша со своим новоявленным педагогом распевалась, а Павел со вторым Сашей, присоединявшимся к ним, играл в шахматы. Братец прихлебывал из фляжки. А когда выпивал ее содержимое — обычно это был дешевый портвейн, — несся в комнату, где занималась Даша, хватал, взваливал ее на плечо и волок в соседнюю, чтобы играть все в тех же космонавтов и пиратов. И ни учитель, ни отец не возражали. У ребенка должно быть детство. В первую очередь оно: с играми, забавами, дурачеством. И так сначала школа, потом хор, затем занятия. А отдыхать когда?

— Твоя дочь станет великой певицей, — заявлял Сашечка с непоколебимой уверенностью. — У нее не только голос, но и правильное понимание музыки.

— Как это?

— Она слышит ее и чувствует. Этому не научишь. Я помогу поставить голос, а остальное у нее уже есть…

Паша передал эти слова Лене, и она так обрадовалась, что недели две дома скандалов не закатывала.

Когда Даше исполнилось тринадцать, ее голос стал еще красивее. Она уже превратилась в девушку, и он начал приобретать глубину. Сашечка продолжал заниматься с Дашей. Но теперь к нему Павел ее одну отпускал. Он бы и рад был к ней присоединяться, да ногу сломал. Шел с работы домой, запнулся и… Как в кино, упал, очнулся — гипс!

Нога долго заживала. Паша на больничном два месяца проторчал. Из дома только в поликлинику выходил. С друзьями в этот период виделся, лишь когда в больнице лежал. Они его навещали. А как выписался, все. Попал, что называется, в зону отчуждения. Жили они в пятиэтажке без лифта на последнем этаже, и спускаться вниз с костылями было крайне проблематично. Поэтому Паша лишний раз из дома не выходил. А в дом его друзьям был вход заказан. Конечно, явись они, Лена не посмела бы их выгнать, но Саши, зная, как ведьма (они называли ее только так) к ним относится, не рвались в гости. Ждали, когда Паше хотя бы снимут гипс и он станет дочку сопровождать.

…Он на всю жизнь тот день запомнил. Причем в мельчайших деталях. Даже запахи, сопровождающие его на протяжении него — жареных котлет дома, лекарств в больнице, прелой листвы на улице. А еще жженой резины! Когда он ковылял от поликлиники, его едва не сбил автомобиль. Шел дождь, а у водителя старенького «Москвича» плохо работали дворники. Паша чудом не оказался под колесами авто.

Домой он из-за этого явился с опозданием и не застал дочь, она ушла к Сашечке. Запах котлет все еще витал в воздухе. Паша съел одну, попил сладкого чая. В квартире он находился один, жена с матерью куда-то ушли, но если обычно он наслаждался возможностью побыть в тишине и покое, то теперь ощущал какую-то нервозность. Включил телевизор, стал смотреть передачу о Ванге. Рассказ о болгарской ясновидящей его не увлек. Мысли постоянно куда-то уносились. Но по прошествии времени он вспомнил и его. В мельчайших деталях…

Стемнело. Паша подошел к окну и выглянул на улицу. Дождь перестал. Но выпавшие за день осадки образовали огромные лужи, которые долго будут сохнуть. «Надеюсь, Дашенька в резиновых сапогах пошла, — подумал Паша, — а не в кроссовках. Ноги промочит, застудится, голос потеряет…»

Беспокойство нарастало. Не пора ли уже Даше вернуться? Время-то уже…

Он достал сотовый, набрал дочкин номер. Ему не ответили. Когда они с Сашечкой занимались, Даша выключала звук, чтоб не отвлекаться, поэтому можно было не волноваться, значит, еще поют, но…

Паша волновался! Все больше и больше!

Он позвонил Саше. Ответа нет. Он тоже отключал звук на время занятий. Набрал брата. Спросил, не у Санечки ли он. Тот ответил отрицательно.

— А что случилось? — взволновался брат, поняв, что с Пашей что-то не то.

— Даша давно к нему ушла, а все не возвращается…

— На домашний пробовал звонить?

— Он отключен сто лет назад.

— Паш, не так уж и поздно, чтоб волноваться, — попытался успокоить его Саша.

— А я волнуюсь!

— Съездить мне к Сане?

— Будь другом.

— Хорошо…

По его голосу было ясно — бухой. Причем изрядно. В таком состоянии брат обычно очень активен. Так что совершенно точно дома не останется, а направится к Санечке. Пять остановок на метро без пересадок и десять минут пешком. Для брата это хорошее развлечение. В подземке вступит с кем-нибудь в диалог, потом пройдется, продышится. У ларька, что возле дома Сашечки стоит, пивка себе купит разливного. По его уверениям, там оно самое лучшее в Москве.

Поговорив с братом, Паша немного успокоился. Еще одну котлетку съел и выпил очередную кружку сладкого чая. Передача про Вангу кончилась, начались новости. Их смотреть не хотелось — переключил на мультфильмы. Старые добрые советские мультики, главными героями которых выступают очеловеченные звери. Паша любил именно такие. Причем кукольные. В отличие от дочки. Та обожала рисованные мультики, больше диснеевские. Но и «Ну, погоди!» смотрела с удовольствием…

Снова сердце кольнуло! Паша бросил быстрый взгляд на часы. Прошло двадцать минут. Саша еще не добрался до дома Сашечки. Звонить ему бесполезно.

Хлопнула дверь. Паша выглянул в прихожую. Жена!

— Как нога? — спросила она.

— Нормально, — ответил Паша.

Лена кивнула и прошла в кухню. Ей до мужа не было дела. Про ногу спросила не потому, что беспокоилась. Хотела, чтоб он скорее на работу вышел. Больничный оплачивался уже не в полном объеме, и Лена ощущала нехватку денег — Паша отдавал ей всю зарплату.

Нога ныла. Что неудивительно. Кости только-только срослись, да и погода… И все же Паша, взяв трость, поковылял к входной двери.

— Ты куда? — спросила Лена, выглянув из кухни.

— Встречу Дашу.

— Как будто она без тебя дорогу не найдет, — проворчала Лена. — Девке уже тринадцать лет, взрослая.

— Темно на улице, беспокоюсь.

— Осень на дворе. Темнеет в семь вечера.

— Но сейчас уже девятый час.

— Детское время. «Спокойной ночи, малыши!» даже не начались.

Лена была права. Час был не поздний, и объективными причинами паническое Пашино состояние было не объяснить.

— Хочу подышать воздухом, — выпалил он, сорвав куртку с вешалки. — Заодно и Дашу встречу!