Божественные сказки - Ева Ворон

когда я в то серебро поверил?! Ох, прости доченька! И ты, Аглая, прости. Прости убогого! Куда ж я глядел?! И что дочь спасла, спасибо тебе. Ни одной клети али силка не поставлю больше в твоём лесу. И деревенским не дам. Клянусь, тебе Аглая! — сверкнула молния над лесом, принимая клятву.

Довольна была ведьма, что мельник одумался. Довольна, что клятву дал. И обещал мельник, что состоится свадьба Вари и Николы, и пир будет горой, не поскупится мельник. И зазывал Аглаю на праздник. Ведьма ещё помнила, какими люди бывают, и принять приглашение не спешила. Попросила ведьма прислать к ней Николу. Уверила, что ничего ему не грозит, только помощь нужна. Слишком много зла кузнец принёс и пора ему ответ держать за всё, что натворил.

Пришёл к ведьмовскому дому на другой день парень. Плечистый, неболтливый. Видно, что не в словах он себя проявляет, а в делах и работе. Справный парень.

— Никола я. А ты Аглая. Варька сказала. Я… это… — уставился детина в пол, пятернёй затылок чешет. Спасибо тебе, за Варю. Вот.

— Не нравился бы ей, не отдала б тебе её. У себя в лесу оставила, — ухмыльнулась ведьма. И не поймёшь, шутит ли али всерьёз говорит. — А раз благодарен, сослужи-ка мне службу.

— Какую? — стало у него лицо ещё серьёзнее. Видно, ко всему готов, хоть руку на отсеченье дать.

— Да дело нехитрое. Возьми эту мазь. Отнеси её подмастерьям кузнеца. А с ней записку передай. Только всё надо сделать так, чтоб кузнец не увидел. А потом возвращайся к Варе, и живите счастливо. Вот и всё.

Парень расплылся в недоброй улыбке, понимая, что кузнецу каверза готовится. Он бы того кузнеца и сам, голыми руками… Да только больно лихие знакомцы у того кузнеца, как бы беды с деревней не вышло.

— Всё сделаю. Есть среди подмастерьев знакомец мой. Он грамотный, но хилый больно. От кузнеца ему больше других достаётся.

— Вот ему и передай, — одобрила ведьма, протягивая слюдяную шкатулку с мазью и пергамент. — И помни: никому боле об этом знать не надобно.

Задуманное тем временем исполнялось. Мазь ведьма дала заговорённую. Любые раны вмиг залечивает, сил придаёт. Пусть ненадолго, но до леса добраться хватит. О том в записке и писалось. Что ежели настрадались от кузнеца, хотите свободу получить, делайте как написано. Намажьтесь мазью, чтоб силы в теле воспряли, бегите к лесу. Не бойтесь погони с собаками, пусть гонятся. Сами себя в ловушку поймают. А невольников, чьи спины хлестали, кого рабами сделали, ждёт спасенье.

Никола всё передал, рассказал, кто послал. Подмастерья его знали. Передай кто другой, может и не поверили бы. Но ведьма верно рассчитала, что к его слову прислушаются. К середине ночи пришли в лес четверо парней, а с ними девушка. Оказалось, всё куда хуже, чем слухи сказывали. Все они были отроками-сиротами, скупленными кузнецом за медяки. Деваться им было некуда, и с ранами да цепями на шеях далеко не убежишь. Только мазь и дала им силы для побега. А девушка, замызганная и затравленная, приходилась кузнецу дочерью. Той самой, за рождение которой он свою жену плетьми забил. Ни слова она не сказала. Рассказали мальчишки, что кузнец её в подвале держал, когда работать не заставлял. А что ещё с ней в доме было, то им не ведомо, но ничего хорошего, уж точно. Приютила ведьма сирот, накормила, напоила целебными настоями и отварами. Пока управилась, подоспела к лесу погоня. Свора собак и всадники с ними. Беглецы задрожали, слыша лай и топот копыт.

— Не бойтесь, вы здесь останетесь. Никто вас не учует и не найдёт. А мне надо лес почистить, а то всякой гадости в него нанесло.

— Я с тобой пойду! — пылко заявил тот грамотный хилый юноша, которому Никола записку передавал. Посмотрела ведьма в отчаянные глаза мальчика. Свой счёт был у мальца, свой и по праву.

— Иди, только не отставай.

Развернулась тропа от ведьминых дверей к кромке леса. В пять шагов встала она перед самой погоней. Свистнула ведьма — и вышибли ветви всадников из седла, покатились все трое по земле. Разбежались лошади. Свистнула второй раз — собаки к земле прижались, на брюхе к ней поползли. Дала та добро, отпустила псов в лес. Остались перед ней трое разбойников-душегубов.

— Ну, малец, кто из них тот кузнец? — спросила ведьма, уперев руки в боки.

Указал паренёк на кряжистого мужика, что в центре стоял. Тот ножи достал, плеть размотал. Рыкнула ведьма, и стая волков уволокла двух других разбойников в чащу. Кузнец даже не обернулся. Кинулся он на ведьму с ножом, а только ни на шаг не приблизился. Бежит вперёд — хвать! — а снова на прежнем месте. А ведьма смотрит на него и хохочет.

— Ах, ты, паршивая девка! Ты у меня о смерти молиться будешь, а я тебе язык вырву! — орал кузнец, хлестая воздух плетью.

А ведьма всё смеялась, потом резко смолкла. Потянулись к кузнецу корни, связали ему ноги. Выхватили корни ножи и плеть, сковали руки. А мужик всё не унимался, бранился, вопил.

— Ты, — говорит ведьма, — плети любишь. Дай-ка я тебя порадую!

И стали корни сечь кузнеца. Один удар тот молчал, на второй закряхтел, на третий закричал, к десятому выл и плакал лихой человек, молил отпустить.

— А ты подмастерьев своих отпустил? Ты жену свою, загубленную, отпустил? — ухмыльнулась ведьма.

И стал кузнец каяться, увещевать, что понял он всё, что не станет он больше зла творить и подличать не станет. Всё, что ведьма скажет, сделает. Только бы та его отпустила. И сказала ведьма, что так тому и быть.

— Сделаешь одно дело, и я тебя отпущу, — смилостивилась Аглая.

Мальчишка, стоявший подле неё, заголосил, чтоб не верила негодяю, что врёт он всё! Как же она не понимает, ведь и дальше он будет людей мучить и обманывать. Ведьма погладила мальчика по голове и сказала, что всё будет по справедливости.

— Что хочешь сделаю, всё-всё! Только отпусти! — плакал старый душегуб.

— Накорми моих птиц, и свободен, — сказала ведьма.

— Птиц? — удивился разбойник, аж рот раскрыл.

— Да, птиц. Пройдёшь этой тропой, до конца, там всё увидишь.

И протянулась тропа, а вдоль неё сплелись кусты и ветви, не давая свернуть. И побрёл по ней кузнец. А мальчик заплакал, что ведьма так легко его отпускает и зло смотрел на кузнеца. Разбойник дошёл почти до конца тропы. Когда та под ногами исчезла, а вместо дороги разверзлась под ногами пропасть. Упал лихой человек со скалы на вострые камни.