Закон Меченого - Дмитрий Силлов

— Что с вами? — участливо спросил Виктор, прерывая контакт. — Вам плохо?

…Черная волна разбилась где-то позади и стала зловонной лужей. Как и воля того, кто исторг ее из себя. Генерал был сильным человеком и неплохим воином, но вряд ли когда слышал о древнем искусстве сюнкан саймин-дзюцу — методах мгновенного гипноза противника — и о том, что воину никогда не стоит терять самообладания, для того чтобы противник не воспользовался его слабостью. Ведь гнев — это слабость, причем крайне опасная в бою. Людей надо как подавлять, так и убивать абсолютно спокойно — тем более, если ты военный и это твоя работа…

Увидев, что генерал перестал сучить ногами, и в его глазах появилось осмысленное выражение, Виктор снова улыбнулся и произнес тихо, но твердо — так хозяин выговаривает щенку за незначительную провинность:

— Я приехал сюда выполнить задание — и я его выполню без помощи ваших специалистов. И предупредите их, что если они попытаются мне мешать, то умрут вместе с Легендами Зоны.

И, не прощаясь, вышел из учебного класса.

Тошнотворный запах болота забивал ноздри и кружил голову не хуже хирургической маски с закисью азота. Я шел вдоль едва видимых вешек, порой по колено проваливаясь в омерзительную жижу. Я давно уже перестал обращать внимание на хлюпанье воды в берцах и на то, что от холода не чувствую пальцев ног, — бледному солнцу Зоны в условиях вечной осени никогда не под силу будет прогреть это болото. Онемевшие ноги и несколько жирных пиявок, присосавшихся к икрам, — нормальная плата за проход. Зона всегда и за все взимает плату.

При этом я прекрасно осознавал, что один шаг в сторону с местами подгнившей невидимой гати под моими ногами — и плата увеличится несоизмеримо. Зона — строгая учительница и не любит тех, кто относится к ней невнимательно. Болото просто равнодушно поглотит меня, смачно чавкнув и выдавив на поверхность омерзительной жижи большой пузырь, похожий на шар из жевательной резинки, который выдувает жирный и ленивый гурман после сытного обеда.

Но меня вело в сторону — и вело неслабо. Лишь усилием воли удавалось мне сохранить направление и собирать двоящиеся вешки в единую картину. Пока удавалось. Обожженная рука, несмотря на антисептик, похоже, начала гнить, добавляя собственной вони к болотным миазмам.

Но больше всего меня беспокоила дырка в легком. Когда я последний раз открыл клапан иглы, воткнутой в мою грудь, из нее вместе с воздухом появился внушительный клок розовой пены. Значит, началось внутреннее кровотечение. Плохо. Очень плохо. И чертовски обидно, если придется сдохнуть, не дойдя до цели каких-нибудь полкилометра.

Я остановился и достал из кармана куртки последний шприц-тюбик. Их было три, и второй я вколол час назад, так как серьезно опасался отключиться прямо на ходу. А в Зоне не рекомендуется отдыхать посреди Черного болота, поплевывая в камыши слюнями цвета пены на кончике иглы. Запах свежей крови — хорошая приманка, и, наверно, только жалкими остатками личной удачи можно объяснить, что еще никакой болотный кровосос не учуял обед, еле-еле плетущийся через его владения.

Укола в бедро я не почувствовал. Тоже неважный симптом, но об этом лучше не думать. Сейчас лучше вообще ни о чем не думать, а просто вытаскивать ногу из грязи и ставить ее вперед. Потом другую. И повторять эти крайне трудные в моем положении действия до тех пор, пока из жидкого месива медленно, словно спина разъевшегося псевдогиганта, не вылезет пригорок со знакомой крышей, наполовину скрытой высоченными соснами, воткнувшими свои верхушки в темно-серое небо.

Я не знаю, что было намешано в тех шприцах, но помимо наркоты в них явно имелся еще какой-то стимулятор. Стало немного проще, опираясь на шест, вытаскивать ноги из грязи, но я знал, что это ненадолго. Час от силы. По идее, остров Болотного Доктора должен уже давно показаться над камышами, но его все не было. Зоне свойственно играть со своими детьми, искажая пространство и время. А может, это сегодня сама смерть играла со мной — мы с ней давние игроки, и, похоже, сегодня у нее в рукаве имелся серьезный козырь.

Но, если это было и так, достать его она не успела. Знакомый конек вынырнул из камышового моря, и я поневоле ускорил шаг, не обращая внимания на то, что с иглы на мох под моими ногами падают уже не клочья розовой пены, а капли крови, так похожие на спелую клюкву, в изобилии рассыпанную по болоту.

Да, точно, это не мираж и не бред. Под подошвами берцев была уже не грязь, а густой мох, мягкий, как искусственное резиновое покрытие. Идти стало намного легче. Я отбросил в сторону шест и застегнул куртку — не стоит пугать старика, он слишком хорошо ко мне относится. Еще не даст рассказать, что к чему и сразу определит под капельницу. А я и отрублюсь благополучно, не успев отдать то, ради чего ходил за край этого мира.

Дверь в его дом была открыта — впрочем, как и всегда для всех, кому нужна помощь, будь это человек, мутант или какая-нибудь мелкая зверюшка, на которую наступишь — и не заметишь.

Я сунул руку в контейнер, достал оттуда предмет, одновременно похожий на гранату РГД-5 без запала и на артефакт-помесь «Батарейки» с «Золотой рыбкой». И перешагнул порог.

Они обернулись одновременно — Доктор и его то ли псевдо — то ли пси-собака, разъевшаяся зверюга, несмотря на рыхлые телеса, обладающая хваткой бульдога и мозгами химеры.

— Ты даже не представляешь, где я был и что я там видел! — сказал я, протягивая предмет хозяину лачуги и при этом пряча в карман левую обожженную руку.[2]

Сквозь мои пальцы били ярко-оранжевые лучи. Псина сморщила нос и попятилась, а Болотный Доктор протянул руку и, нисколько не удивившись, взял у меня артефакт.

— Отчего же, вполне представляю, — ответил он. — Но знаешь, стрелок, больше не лезь туда. И сам запомни, и другим Перехожим скажи. Свою задачу ты выполнил, теперь…

И тут я почувствовал во рту соленый привкус. По моему подбородку потекло что-то теплое. Вот черт, раззявил пасть от счастья, что теперь подумает Доктор…

Но тут я осознал, что бревенчатые стены внезапно стали кружиться передо мной в безумном хороводе, к которому как-то сразу присоединились потолочные стропила. Меня мягко тряхнуло, и я понял, что лежу на полу. А может быть, на земле Зоны, готовой навечно принять меня в свои объятия. И солнце, взошедшее над моей головой, бесконечно далеким голосом Болотного Доктора проговорило:

— Держись, сынок. Я о тебе позабочусь. Все будет хорошо.

Солнце пекло немилосердно, и хлипкая тень от вышки, в которой укрылся майор Халецкий, не приносила ни малейшего облегчения. Понятное дело, что наблюдателю приходится еще хуже, — прошлый выброс сорвал крышу, хорошо, что саму вышку не снес, и теперь парень медленно поджаривался в обнимку со своим пулеметом. Принимал на стриженную макушку, прикрытую камуфлированной кепкой, тяготы и лишения воинской службы.