Влечение - Виктория Рогозина

мастером своего дела. Она ощущала, как от волос тянулся аромат прохладного бриза. Девушка чуть поежилась, чувствуя себя его горячей добычей, загнанной в угол. Она плыла в объятиях владельца-вампира, забывая прошлое и проживая только момент. Она думала, что это могла бы быть любовь, которую невозможно объяснить. Она прожила это мгновение, как эпидермис свежего рассвета. Жизнь была прекрасна, и она ни за что не поменяла этот момент.

— С первым рабочим днем, — шепнул Эрик, чувствуя, что еще немного и он бы завалил эту девушку в кровать, но у него был принцип — не спать с сотрудниками. Да и вопрос по оборотням оставался открытым.

Глава 3. Пленница Эрика

ЭРИК

Воспоминания — одна из самых болезненных вещей на свете. Кадры назойливо маячат перед глазами, и ты невольно застываешь где-нибудь на середине окопа, под канонадой взрывов. Жжение слева под ребрами подчиняет тебя своим собственным ритмам, ты не сможешь играть против правил, не сможешь оказаться сильнее самого себя. И умираешь…

Умираешь многократно, каждый раз, когда вспоминаешь то, что было. Но разве можно забыть? Разве можно выбросить из головы любимых и ненавистных лиц, запахи пороха и крови, звук нелепо веселых голосов и скрипы веревок на коже? Нет, нельзя.

Воспоминания — это как болезнь, которая никогда не дает покоя. Такая болезнь, которая поглощает тебя изнутри, которая лишает тебя спокойного сна и веры в будущее. Но в то же время, ты не можешь отпустить прошлое. Оно живет в тебе, как неразрывная часть твоей души.

И лишь со временем, со статьями воспоминаний, непониманием окружающих, можно стать научиться жить с этой болезнью. Можно пытаться забыть, можно просто принять. И только тогда вернутся к своей жизни, которую мы не оставили, мы просто нашли часть себя в другом месте. А те, кто не вернулся, будут жить в нашей памяти, те, кого мы любили и которые останутся навсегда в наших сердцах.

Таким образом, воспоминания могут быть одновременно и болью, и утешением. И мы, в конечном итоге, выбираем, как мы будем живы с этой болезнью, и как мы будем помнить тех, кого мы потеряли. Воспоминания оставляют следы в нашей жизни, но они не определяют наши будущие действия, которые мы можем контролировать.

Больно… Почему сердце так болит, когда я вижу его таким счастливым. В глазах предательски защипало. Слезы… Как же смешно от того, что мое сердце вот так запросто может разбиться на тысячу мельчайших осколков, а виной всему будет демон, заставляющий меня улыбаться…

Он обратил внимание на ее балетную выворотность ног, но стойки, которые девушка занималась скорее по привычке, по ровной спине. Только Анастасия сейчас вывела его из грустных воспоминаний и помогла сконцентрироваться на работе.

Девушка быстро освоилась — познакомилась с остальными танцовщицами, узнала об особенностях работы, отказалась от оказания дополнительных услуг, чем знатно повеселила Эрика. Напротив, все, кто устраивался к нему, старались заработать, договариваясь на приватные комнаты, чтобы провести час с щедрым клиентом. Однако, Анастасия стояла на своем — никаких интимных услуг, только танцы.

Она произвела фурор. И так было понятно, что внимание привлекают новые девочки, но дело было не только в этом. Настя казалась удивительной и в ней был спрятан огромный талант. У нее было гибкое тело, красивая фигура, светлые волосы и миловидное личико — просто комбо. Она двигалась будто занималась сексом — страстно, чувственно, невообразимо. Музыка пронзала ее тело, впитываясь и отдаваясь вибрацией в движениях, источая необузданные желания. Ласкать такую было одним удовольствием. Вот только смысл в такой игре был бы, если бы не лосины, которые плотно обтягивали ее прелестные бедра. Они как бы заявляли миру о ее статусе. А если бы она была в нижнем белье, то на этой игре можно было поставить крест. Но больше всего в Насте поражали руки. Тонкие пальцы, на которых поблескивали кольца с необычными камнями. Такое подарить, наверное, мог позволить себе только очень обеспеченный молодой человек.

Эрик не мог оторваться от этой девушки, которую сегодня в клубе представили как Карна. Это условие владельца «ТриНити» — всем танцовщицам он сам давал имена и не спроста. Карнами называлась славянская вестница смерти. То самое божество, которое помогало оплакивать умерших. Ее имя связывали со словом «кара», приписывая функцию карателя, когда за недобросовестные поступки человеку приходят беды и страдания.

Вот и эта чертовка дарила удовольствие и одновременно страдания. Такая прекрасная, но недосягаемая. Она жила музыкой, танцами…она жила. Но была недостижима, потому что кроме музыки и танцев у нее ничего не было.

Ночь близилась к концу. Анастасия переоделась и сидела в баре. Эрик наблюдал. Ему было стало любопытно, о чем она могла думать, почему не торопится домой и, главное, что ее связывало с оборотнями.

— Она горячая, — тихо заметила Окси. Холеная блондинка, все еще придерживающаяся стиля восьмидесятых. Вечность ей была к лицу, но освоиться женщина так и не могла — все еще сказывались старые привычки.

— Я хочу знать о ней все, — вампир сделал глоток крови. Он все не мог отвести взгляд, а в мыслях была лишь эта девушка. Почему? Что его в ней зацепило?

— Из нее получилась бы отличная вампирша, — Эрик склонил голову набок, оценивая Анастасию. В меру дерзкая, стремится к независимости, четко обозначает личные границы.

— Ты стареешь, — Окси фыркнула. — Хорошая танцовщица, не более.

— Раздобудь мне информацию. Все что есть на нее.

Женщина снова фыркнула, но не подчиниться не могла.

— Кстати, кто приходил? — вдруг спросила она. Вампирша знала, что ее создатель встречался с кем-то из волков и ей не терпелось узнать подробности.

— Бета местной своры, — Эрик усмехнулся. — Ничего криминального, волчонок хотел убедиться, что Настеньке ничего не угрожает.

— И ты его отпустил?

— Разумеется.

— Теряешь хватку, — Окси бросила надменный взгляд на танцующих людей и нелюдей. — Раньше ты бы убил не задумываясь.

— Времена меняются и к ним приходится приспосабливаться, — он улыбнулся. — Все интереснее и интереснее.

АНАСТАСИЯ

— Выпьем?

Анастасия вздрогнула. Она не заметила приближение Эрика и поэтому его вопрос оказался внезапным.

— Уже, — девушка покосилась на стакан