📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыПарижские бульвары - Роксана Гедеон

Парижские бульвары - Роксана Гедеон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 78
Перейти на страницу:

Ненависть в который раз с умопомрачительной силой всколыхнулась во мне, когда я вспомнила слова Дантона: «Клавьер положил глаз на ваш дом, а то, что ему приглянулось, от него не уходит». Он купит мой отель! Мой дом перейдет в руки этого мерзавца! Ярость охватила меня, я мучительно сжала зубы, чтобы сдержаться и не крикнуть банкиру что-нибудь оскорбительное.

Вторым пассажиром этой великолепной кареты был некий Уврар, армейский поставщик, коротконогий и приземистый. Этот достойный гражданин прославился тем, что поставлял в армию сапоги на картонной подошве, ружья, которые не стреляли, и военную форму, шитую гнилыми нитками. Уврар следовал за Клавьером с самым подобострастным видом, наверняка стараясь перенять опыт более крупного мошенника.

Гийом помог мне пробраться ближе к крыльцу, но так, чтобы я была вне поля зрения Клавьера. Я прислушалась. Судебный исполнитель зачитывал бумаги, в которых содержались все сведения о доме, вплоть до того, из чего сложен его фундамент. Судейского мало кто слушал. Наметанный глаз буржуа давно уже составил точное представление о стоимости особняка, накинул небольшую сумму на престиж владения им и выдал четкие цифры: минимум и предельный максимум. Буржуа хорошо знали ценность денег и возможности своих кошельков.

Клавьер галантно присел возле дамы в розовом платье и поцеловал ей руку. Дама была привлекательна. Не первой молодости, но сочная, свежая, румяная, со вкусом одетая, с необыкновенно умным лицом, она была так обаятельна, что даже вздернутый нос и далеко не идеальные черты лица озарялись мягкой прелестью. Кто это? Любовница Клавьера? Я тут же спросила об этом Гийома.

– Нет, она не в его вкусе, – сказал он с видом знатока. – Это знаменитая мадам Ролан, супруга бывшего министра, старого Ролана. А что, вам нравится этот красавчик Клавьер?

Ревность Гийома позабавила меня.

– Мой друг, если вас это успокоит, я могу сказать вам, что этого красавчика я ненавижу. Меня просто тошнит от него.

Судейский громко затряс колокольчиком, призывая собравшихся успокоиться.

– Дом оценен в четыреста тысяч ливров, такова начальная цена, – объявил он. – Особняк продается вместе с обстановкой, выторгованная сумма перейдет в собственность государства. Четыреста тысяч, граждане. Кто больше?

Я переживала скверные минуты, глядя, как шепчутся и советуются осмотрительные буржуа.

– Дом почти новый, мебель изготовлена немецкими мастерами…

– Пятьсот, – скучным голосом сказал банкир Паншо.

– Пятьсот с половиной.

– Шестьсот тысяч, – снова сказал Паншо.

– Шестьсот с половиной!

На этом торг застопорился. Судейский приказал вынести из дома дорогой кофейный сервиз и картины.

– Граждане, этот сервиз изготовлен самим Аркле де Монтами, к нему прикасались руки знаменитого графа де Лораге. Это почти реликвия, граждане. А картины – вы только взгляните на них! Это чудо искусства. Одна из них написана учеником великого Ватто, другая принадлежит кисти самого Фрагонара. Они восхитительны… И все это может стать вашим, граждане, подумайте над этим!

Боже, как мне хотелось плюнуть ему в лицо. Эти торги были, наверно, хуже, чем аукционы на восточных невольничьих рынках. Украли чужую собственность, оставили почти нищими моих детей, а теперь еще смеют расхваливать украденное, выставляют его напоказ! Все эти вещи были мне до боли дороги. Не потому, что много стоили, а потому, что я свыклась с ними, они стали частью моей жизни, с ними было связано множество милых воспоминании. Я уже раскаивалась, что пришла сюда, но в то же время понимала, что, оставшись дома, терзалась бы еще больше.

– Даю еще сорок тысяч сверх названного! – звонким голосом крикнул молодой человек, секретарь банкира Боскари.

– Итак, шестьсот девяносто тысяч ливров! Кто-то может дать больше, граждане?

Послышался голос с резким немецким акцентом:

– Я даю семьсот тысяч, господа.

Паншо натужно засопел. Старый скряга Шоль громко шептал соседу о том, как это людям охота выбрасывать деньги на ветер.

– Я даю восемьсот! И еще посмотрю, найдется ли кто-то, чтобы дать больше.

Звук этого голоса затих. Я с волнением всматривалась в толпу богачей. Мое сердце не ошиблось; поднялся Рене Клавьер, небрежным щелчком расправил кружевную манжету на рукаве, с презрительной улыбкой на губах поклонился присутствующим.

– Как опрометчиво вы судите, гражданин. Разумеется, здесь найдутся люди, которые дадут больше. И разумеется, дом принцессы де ла Тремуйль вам не достанется.

– Назовите вашу цену, – потребовал судейский.

– Полтора миллиона.

Ахнув, я спрятала лицо на груди Гийома. Клавьер произнес невероятную цифру. Цена была неслыханной, и он словно потешался над всеми, кто предлагал меньше, – как жалки они, дескать, по сравнению с ним… Я кусала себе губы от ярости. Вор, мерзавец, самый настоящий грабитель с большой дороги – вот кто теперь будет хозяйничать в моем доме! А мой сын сможет лишь изредка и издалека любоваться им и вспоминать, что его мать жила здесь когда-то.

Я прикусила губу, чтобы сдержать злые слезы, подступившие к горлу.

Рене Клавьер все еще стоял, небрежно поигрывая тростью. Глаза его сузились.

– Граждане, может быть, кто-то составит мне конкуренцию?

Никола Паншо смотрел на Клавьера с явной неприязнью.

– Миллионов у меня тоже достаточно. Однако я найду им более надежное применение. Вы расточительны, а это всегда плохо кончается.

Клавьер насмешливо ему поклонился:

– Граждане, теперь я удовлетворен.

Дом был продан, и судейский известил об этом звоном гонга.

Стоял невообразимый шум. Отодвигались стулья, дамы звали своих кавалеров, кавалеры спешили им навстречу, кучеры громко сзывали остальную прислугу. Клумбы были вытоптаны так, что от них и следа не осталось. Буржуа убегали с лепестками раздавленных роз на туфлях.

Судейские быстро оформляли бумаги. Я из-за плеча Гийома наблюдала, как к Клавьеру подпорхнула яркая девица, крашеная, рыжеволосая, нарумяненная, в броском алом платье, очень узком и очень декольтированном. Она щебетала ему о чем-то. Я отошла в сторону от Гийома, уже не считая нужным, чтобы он меня прикрывал. Клавьер, повернувшись, мельком поглядел на меня, потом снова обернулся и посмотрел уже внимательно. По его взгляду ничего нельзя было понять. Зато я видела, как решительно он снял руки девицы со своей шеи.

Слезы мгновенно высохли у меня на глазах. Конечно, мое положение было незавидным, но мне, по крайней мере, нечего было стыдиться. А он был в компании девицы, в которой любой бы узнал даму с улицы, причем даму самого низкого пошиба. Гм, его вкусы явно снижаются. После Луизы Конта и Терезы Кабаррюс – эта рыжая?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?