Сутки по командирским часам - Тамара Шаркова

старости клеенки, прижатой двумя самодельными луками. За сиренями Зинаида Васильевна быстро нашла в заборе две раздвигающиеся доски, от которых тайная тропа через заросли крапивы вела в соседский двор.

Михаил Петрович велел жене присматривать за парнями тайно и сердечную детскую привязанность не нарушать.

В школу Тимка и Арсений пошли вместе. И теперь друзья переходили уже в пятый класс, получив по новой программе начальное образование за три года.

Когда Антон уехал от шестилетнего своего пацана, видно было, что Тимка о нем не забывал. Но прямых вопросов об отце не задавал. Спрашивал: «Пап-Миша, «Он» ничего тебе не написал?» «Отец» или «папа» не говорил. Всегда только «Он».

Михаил Васильевич отшучивался:

— Не провели еще к нашему колодцу «подводный телеграф». Не нашелся там у них капитан Немо!

Мальчишка на шутку не реагировал. Отходил и долго не показывался на глаза.

Вовка в то время пытался устроиться на работу и в поселке, и в Рязани. Но государственные предприятия одно за другим закрывались, а мелкие частные мастерские становились банкротами. Михаил Петрович понял, что не удержать ему парня дома. Так и случилось.

Подождал однажды Володька, пока мать уснет, поставил на стол две бутылки водки и сказал:

— Вот, батя, это все, что я могу купить здесь за свою дневную зарплату. А работать я, как ты знаешь, умею. Трубки на мебельном заводе я варил, машины чинил, грузчиком в торговом центре надрывался. А строить «хаузы» для бандюков не буду. Если ничего в своей жизни не изменю, в лучшем случае, женюсь, сопьюсь и нарожаю тебе кучу дефективных внуков.

В Сибирь, папа, поеду, и не просто за длинным рублем. Не хочу закисать на корню в молодые годы. Охота и себя показать и по разным странам поездить, мир повидать. Еду не на пустое место. Списался с моим корешем по армии. Он уже и о работе для меня договорился, и жить в первое время я буду у него.

Знаю, что ты меня поймешь, а вот мать, папа, подготовь сам, ладно? Хорошо хоть пацаненок у вас остается. Он вам скучать не даст. Ему, конечно, не позавидуешь: сирота при живых родителях. Но с тобой ему точно повезло. Меня даже зависть берет, когда подумаю, что тут кто-то без меня папкой тебя называть будет.

Так пили они, не пьянея, до утра, хотя двумя бутылками не обошлись, имелся свой запас и у Михаила Петровича. Пили молча, только Володька иногда обнимал отца и плакал на его плече. А на рассвете встала Зина, и «подготавливать» ее не пришлось. Достала из буфета

третий стакан, села рядом и сказала вместо тоста: «И как мы без тебя, сЫночка…»

Приехать домой из своего далека Вовка смог только на второй год. Пробыл две недели. Привез в подарок родителям видеомагнитофон и кучу дисков с фильмами, И про Тимку не забыл, накупил ему мультиков.

Обещал в следующий раз приобрести родителям компьютер, чтобы могли обмениваться с ним электронными письмами. А пока велел наведываться к своему дружку Паше, чтобы научиться пользоваться почтой. Для начала провел с семейством несколько практических занятий. Самым способным оказался восьмилетний Тимка. Но и батя — Михаил Петрович — не подкачал. Только Зинаида Васильевна, сколько ее не просили, так и не дотронулась до «мыши», которую упорно называла лягушкой.

От Антона вестей не было. Но на сберкнижку, открытую Антоном на имя Тимура, взносы поступали регулярно. И на запросы, регулярно посылаемые Михаилом Петровичем по оставленному Антоном адресу, отвечали, что «капитан первого ранга А. С. Трубников находится в плавании». Значит жив.

Для Рокотовых деньги, положенные на имя Тимки, были большой суммой. Доверенность была оформлена и на имя Михаила, и на Зину. Но они на семейном совете решили денег оттуда не снимать, разве что проценты, если нужно было для Тимки.

— Дай Бог Антону здоровья, но кто знает, что там у них на флоте делается в нынешние времена. А если, как с «Курском»?!! А так, у ребенка, какие никакие, а будут подъемные. И для образования теперь одних способностей не хватает, за все нужно платить, — рассудила мудрая Зинаида Васильевна. — А прокормить и одеть Вовкиного братишку мы уж как-нибудь да сможем и без этих пособий.

И все-таки отсутствие вестей от самого Антона беспокоило всех.

И вот сейчас, в мае, когда Тимке шел десятый год, Михаилу Петровичу пришла повестка из Рязанского военкомата. Скрыть от Зины этот факт не удалось по той причине, что она сама в уведомлении и подписывалась. И почему-то сразу оба подумали об Антоне. Но друг другу стали говорить о военных бюрократах, мол, хлебом их не корми, дай лишний раз показать свою власть и побеспокоить пожилых людей из-за формальной проверки документов.

Покидать дом, хоть и ненадолго, именно в эти дни не хотелось. Очень болела Руна. Лежала недвижно в доме на старом кресле в нелепых ватных штанах, пошитых Зинаидой Васильевной из старого Вовкиного одеяла. От еды отказывалась. И только плачущему Тимке позволяла вливать ей в рот крепкий куриный бульон чайными ложками. Несмотря на худобу, была она тяжелой, и потому выносить ее на улицу приходилось Михаилу Петровичу. По этой причине он выехал в город пораньше, чтобы засветло вернуться, «погулять» с собакой и поменять ей памперсы.

Сказал ему Гриша-военком, который приходился Михаилу дальним родственником, немного, но это был как раз тот случай, когда «слов мало, а мыслей много». Потому Кутику в оправдание поездки был показан военный билет в новой обложке, купленной в какой-то лавке на автовокзале. Мол, вызывали для чистой формальности — обновляли документы. А для Зинаиды, полученная от военкома информация была раз в десять разбавлена водой, а точнее — валерьяновым отваром. И все равно выходило плохо. Что в далеких водах с подводной лодкой приключилось, об этом, ясное дело Михаилу не докладывали, но, главное, сообщили, что Каперанг — жив и даже представлен к правительственной награде.

Объявив это, военком Григорий Иванович встал, сам проводил Михаила Петровича до дверей и, пожимая руку, прибавил: «Но, судя по всему, Миша, свояку твоему дорога до дома предстоит еще не близкая».

Неделю после этого у Михаила Петровича все валилось из рук,