Байки доктора Данилова 2 - Андрей Шляхов

Кондратий проработал на скорой еще лет восемь, а затем ушел руководить приемным отделением в одной из московских больниц.

Эта история имела неожиданное продолжение. Вскоре после разборок домой к Кондратию снова пришел Журналист. Кондратий было подумал, что тот явился для выяснения отношений, но ошибся. Журналист предложил сотрудничество, сказал, что специализируется на медицинской тематике и нуждается в источниках инсайдерской информации. Оплата сдельная, по прейскуранту (ха-ха-ха!). Так и подружились, вот кто бы мог подумать?

В лихом 1993 году, когда доктор Антонов проходил интернатуру, его родного брата, торговавшего компьютерами на ВДНХ, превращенной тогда из выставки в ярмарку, компаньон кинул на восемь тонн зелени, то есть — на восемь тысяч зеленых американских долларов.

Кинул самым наглым образом — деньги взял, а обещанную поставку не сделал. Такая сумма и в наше время — немалые деньги, а тогда на нее можно было квартиру в Москве купить, пускай и на окраине.

Расписки у Брата не было — поверил хорошему знакомому на честное слово, лопух.

— Он понимает, что я ему глаз не выколю и ухо не отрежу, поэтому и ведет себя так нагло, — пожаловался Антонову брат. — Ничем его, гада наглого, не пронять… Обидно до слез и даже глубже.

— Ухо — орган ненужный, практически рудимент, особенно для мужчины, — сказал брату Антонов. — Если глаза выкалывать, то надо сразу два, чтоб проняло, один глаз проблему не решит. Но лучше всего отрубить руку, рабочую… У него какая рука рабочая? Левая или правая?

— Что-ты! — ужаснулся брат. — Я этого не смогу! Даже если буду знать, что он после мне деньги вернет, все равно не смогу…

— С твоим гуманизмом в конвойных войсках служить надо, — сказал Антонов, — а не бизнесом заниматься. Ладно, потренируйся сегодня вечером… Да не руки рубить, а зверскую морду делать, перед зеркалом.

Еще на первом курсе Антонов устроился работать в один очень известный столичный морг и основательно там прижился. Со временем перешел из черных санитаров, которые «помой-убери» в белые, которые «гримируют-выдают». Глядя на то, как он шикует с санитарских заработков, однокашники удивлялись — на хрена тебе, Антоний, диплом? Врачом столько вряд ли поднимешь.

— Диплом мне нужен, чтобы моргом заведовать, — отвечал Антонов. — Нельзя же всю жизнь санитарить, да и вообще дань собирать приятнее и выгоднее, чем вкалывать самому.

Проходя интернатуру, он продолжал санитарить в морге, и называл себя «единственным интерном-санитаром в Первопрестольной». Так оно, скорее всего, и было.

На следующий день после разговора с братом, Антонов принес домой руку от бесхозного трупа, разобранного на анатомические препараты. Правую. Свежую, крупную, настоящую мужскую руку с татуировкой «ЖОРА» на пальцах.

— Бери руку и мамин кухонный топор и иди к своему должнику, — сказал брату Антонов. — Руку швырнешь перед ним на стол и скажешь что-нибудь страшно угрожающее. Мол, этот гад мне тоже бабло зажал, пришлось его покарать. А потом топором по столу хрясни и сделай вид, что ему сейчас тоже руку отрубишь. Сыграть-то хоть сможешь? А я буду сзади стоять и веревкой капроновой поигрывать. Ты что, думал, что я тебе компанию не составлю? Угрожать поодиночке не ходят, не принято это.

— Сыграть смогу, — ответил брат, дважды безуспешно пытавшийся поступить в Щуку. — В лучшем виде. Особенно, если ты будешь рядом.

Швыряя руку на стол, Брат не рассчитал силушку и «реквизит» угодил прямо в физиономию должника. Удар топора расколол хлипкий рабочий стол надвое. Страшные слова Брат произнес с ледяным спокойствием, отчего они прозвучали втройне страшнее. Антонов сообразил, что такое знатное начало требует соответствующего продолжения и потому на ходу изменил сценарий — вместо простого поигрывания веревкой, накинул ее на шею опешившему Должнику, малость натянул и сказал:

— Рыпнешься, сука, отрубим руку у мертвого!

Спектакль оказался настолько убедительным, что Должник обделался, а затем открыл дрожащими руками сейф и отдал Брату все восемь тысяч. Даже за испорченный стол не удержал, добрая душа.

— Значит, не судьба тебе сегодня двенадцатый экземпляр в коллекцию добавить, — сказал брату Антонов, пристально глядя на руку должника, отсчитывавшую купюры.

— Ничо, — усмехнулся брат, поигрывая топором, — за этим дело не станет.

Должник так впечатлился, что вместо восьмидесяти стодолларовых банкнот отсчитал восемьдесят четыре.

Обалдевший от счастья брат решил сразу же отпраздновать событие и затащил Антонова в кабак, где они славно нагрузились. Настолько, что решили выпить за Жору. А что такого? Не чужой же человек! Помощь в важном деле оказал, хоть и посмертно.

Ладно бы только выпили, но шебутной брат решил устроить все «по правилам». Он попросил официанта принести еще одну рюмку, налил в нее водки, накрыл рюмку ломтиком хлеба, а рядом выложил руку. А чего стесняться? Сидели-то в отдельном кабинете.

Официанта вид руки впечатлил настолько, что он попросил братьев уйти с миром, сопроводив просьбу волшебными словами «за счет заведения». Братья не возражали — они и сами уже собирались уходить.

— Прибыль к прибыли, — радовался брат. — И деньги вернули, и нажрались на халяву! Давай еще таксисту руку покажем, чтобы денег не просил.

— Нет, не покажем, — ответил Антонов и, во избежание повторения, выбросил руку в первый подвернувшийся мусорный контейнер…

Что стало с рукой мне неведомо.

Антонов работает эндокринологом, с заведованием моргом у него не сложилось. У брата точно также не сложилось с бизнесом и потому он сейчас таксует. При встречах они непременно выпивают за друга Жору, такая вот сложилась традиция. Жены уверены, что Жора — это какой-то близкий общий друг их юности. Так оно, собственно и есть, если посмотреть на вещи шире.

Доктора Пытельскую за впечатляющие формы и пропорции коллеги прозвали «Вера — радость пионера».

— Ну почему обязательно пионера? — удивлялась Пытельская, любовно оглаживая руками свой выдающийся бюст. — Я и взрослого мужчину порадовать смогу.

Однако прозвище оказалось пророческим — сорокадвухлетняя Пытельская вышла замуж за своего бывшего пациента, которого она отвозила в больницу с закрытым переломом голени. Отвезла, на следующий день позвонила справиться о состоянии, еще через пару дней навестила… Так и завязался роман. Счастливому избраннику Пытельской на момент завязки романа было девятнадцать лет. Он и внешне был похож на пионера — невысокий и сильно худой. Свадебные фотографии приводили всех, кто их видел, в неописуемый восторг.

— Вот что мне с моим мужем делать прикажете? — сокрушалась Пытельская. — Кормлю его всем самым, что ни на есть, калорийным, а он у меня тощий, как глиста. На глистов, кстати, трижды проверялся — не нашли.