Мистер Фермер. Морковка за интим! - Владимиров

его ушах украшала седина, на руках и ляжках виднелись рваные проплешины.

Человече Матвеем, эта самка займёт место твоего слуги. Жизнь её в твоих руках. Кролли не будут мстить, даже если ты её убьешь, делай с ней что хочешь. Еду свою ты также получишь. Дети мои будут приносить тебе её к полудню, пока лесные хищники спят, — Приподняв маску, открыл мне своё изуродованное лицо стоявший в отдалении от всех воин-кролик.

— Па-па… — С обидой склонив голову, спрятала от посторонних разочарованные глаза Кролли Муррка.

— Хорошо, — глядя на то, как сын крепыша в знакомых традициях протягивает руку, я шагнул тому навстречу и также протянул свою, как думал для рукопожатия.

— Здесь немного, — сунув мне в ладонь мешочек, проговорил воин. — Остальную еду кролики принесут к полудню. На этом всё.

— Брат… — Глядя вслед повернувшегося к ней спиной мужчины, жалобно тряся губой, вымолвила Кролли.

— Более мы не родня… Гордись же собой, твоя жертва очистит наш род и спасёт множество нерождённых.

С глаз кролли девушки покатились слёзы.

— Я буду гордиться. Буду. Только навещай меня, пожалуйста…

Мужчина даже на мгновение не замер. Не обернулся, не попрощался. Просто отвернулся от неё. Перед тем, как брат и отец накинули на свои лица маску, лишь на мгновение я увидел, как с огненными глазами и неуместной улыбкой те глядели на морковь в своих руках. «Моя прелесть»- казалось, Голум из одного фильма ожил, но теперь вместо кольца он обожествлял чёртову морковку. Мерзкое зрелище…

Кролики-воины ушли. У разбитого корыта, а вернее у моего лагеря осталась шмыгающая носом, растерянная жертвенная дева Муррка, да остывший котелок со злополучным борщом. По лицу её текли слёзы, носик и щёки покраснели. Обняв свою грудь руками, та присела на травку, поджав под себя коленки, уткнулась взглядом в траву. Желание моё воспользоваться её прекрасным телом по прежнему было крайне высоко, однако, совестность и жалость к брошенному собратьями существу брала верх.

— Есть хочешь? — Не зная, как начать разговор, спросил я. Девушка всё так же сидя в темноте, отрицательно кивнула головой. Первая попытка провести мосты провалилась. Утончённые руки, потрясающая фигура и полное отсутствие стыда за свою внешность. Жалость, вызванная её слезами, едва не спровоцировала меня на глупость. Лишь заикнувшись, я выбрасываю из головы мысль о том, чтобы отпустить её вслед за братьями. Мне нужны её знания об этом месте, мне нужна её помощь. Хотя и удержать ту насильно я не мог. Что помешает ей улизнуть ночью? Она сильнее меня, быстрее и опытнее во всём. Как мне её держать? Одним лишь словом? Смешно. Слово не ошейник, не заложник, ни зарплата не удержит.

— Ебись оно всё колом… — Ходя рядом с той, я сдался. — Можешь уйти вместе со своими, только…

Нет, — Перебив меня, возразила Кролли. — Отец… Брат прав, да и вы сдержали своё слово Матвеем, а значит, я, К-кролли М-муррка, сдержу своё. — Разразившись крокодиловыми слезами, пуще прежнего раскуголилась крольчиха.

Обвисшие уши, чьи кончики, грустно опустившись, прикрыли женскую грудь, вместе с жалостным писклявым голоском, коим та произнесла последние слова, ясно говорили о том, что девушка и хотела бы уйти, но уже не могла.

Они с такой лёгкостью отказались от тебя, это и в правду ужасно… — Ответом мне был немногословный всхлип и кивок. Сев в метре от той, думая, что ещё такого сказать, утешить. Рукой срываю пару длинных травинок, а после, всё так же размышляя, принимаюсь связывать те между собой. Выходит не ахти, тонкая и мягкая трава рвётся. И когда я уже почти готов был сдаться, забить на крольчиху и свои непонятные эксперименты с травой, моя читерская сила вновь сработала. Соединенные обычными узелками, пять травинок загорелись белым светом. Ослепляя меня и привлекая внимание крольчихи, свет стал тускнуть, и вместо травы в руках моих появилась тонкая, словно леска, плетеная веревочка зеленого цвета. Длинной она была в сантиметров двадцать. Я хотел сделать что-то на подобии плетеного браслетика, непримечательного украшения для Муррки и себя, что помогло бы той не чувствовать себя такой одинокой. Но увидев, как выглядит итог моих трудов, просто отказался от идеи.

— Ма-ма-гия? — кулачком утерев слезу, вновь шмыгнула носом кролли. — Так вы Матвеем шаман?

— Выходит что да, шаман… — Кинув творение у углей, вновь ощутил проснувшуюся внутри меня сонливость. Время было позднее, возможно, я и без использования магии хотел спать, а возможно, как обычно и водится, именно её использование ослабляло моё тело. Выяснить это я решил завтра. Взглянув ещё раз на крольчиху и её слегка подуспокоившееся лицо, набравшись смелости, произнёс:

— На улице становится прохладно, да и земля холодная… Я не знаю, как у вас принято, но чтобы не заболеть, можешь тоже в шалаше спать.

Говоря такое незнакомке, я смущался. Сильно. С девушками у меня никогда близости не было, причём совсем. И хоть на стримах я часто строил из себя ловеласа и знатока, объясняя зрителям как подкатывать ко всему что движется. На деле же являлся тем ещё трусом и простофилей, которому ещё ни одна баба не дала. Ещё раз взглянув на предел задротских мечтаний, обнажённую Кролли, горько выдохнул. Тяжело быть мной…

Едва я, разлёгшись, прикопал себя листвой, как за ширмой послышались чьи-то шаги. Муррка не стала стесняться моего предложения. Потупив пару минут у входа, шмыгая носом, девушка заходит в шалаш, после чего прижимается к противоположной от меня стене, вновь принимается за старое. Начинает тягать сопли и хныкать.

Сон вообще не шёл. Чужой скулёж для меня сродни ножу, царапающему стекло.

— Ну чего ты опять плачешь? — Не выдержав, повернулся к той лицом.

Глядевшая в мою сторону попка, дернув помпончиком, вздрогнула.

— Я не плачу. — Ещё раз втянув сопли, умолкла Кролли.

— Да, да, конечно… Не съем я тебя, крольчиха. Я в вашем лесу гость, помоги мне пообвыкнуться, прийти в себя, обжиться. Как только я смогу о себе сам позаботиться, клянусь, отпущу тебя на все четыре стороны.

Тишину у той стенки прервал прерывистый глубокий вздох.

— У тебя клыки есть, я поздно заметила. Ты ведь хищник, да? Не нужно меня обманывать, я уже и так…

— Я всеядный, — Наконец-то нащупав причину её волнения, пытаюсь смягчить ситуацию. — И никого ещё ни разу не убивал.

Повернув голову, Кролли спрашивает:

— Падальщик? В смысле шакал? — «Чего так грубо-то⁈»

— Нет, гниль я тоже не ем. В общем, могу есть рыбу, могу травы. Что есть, то и ем.

— Значит и меня во сне… — Да ёб твою мать, ну опять она о своём!

— Без тебя мне не выжить, а значит и есть я тебя не могу и не буду, точка. — Поставил