Я прошел две войны! - Владимир Першанин

Очередями Дегтярева он свалили одного, другого лыжника. Сержанты и бойцы из старослужащих не хуже своего командира понимали опасность положения. Стреляли, выцеливая фигуры в белых маскхалатах, а затем стали бросать гранаты. Осколки «лимонок» и увесистых РГД-33 ранили еще несколько лыжников, в том числе финского лейтенанта.

Из клубящегося облака размельченного снега и дыма вынырнул одинокий лыжник. Понимая, что впереди его ждет смерть, он круто развернулся в обратную сторону.

Лыжники начали атаку стремительно, пользуясь своим мастерством, приобретенным с детства. Разогнавшись, они умело уходили от пуль, постоянно меняя направление и стреляя на ходу.

Они имели все шансы на успех, однако упустили его, наткнувшись на встречный огонь и взрывы гранат. Лыжники несли не такие и большие потери, но, утратив стремительность атаки, стали мишенью для винтовок и двух ручных пулеметов.

Прятаться наверху было негде. Финны залегли в снег, но это не спасало их от пуль и осколков гранат. Русские пришли в себя, а их командир, старший лейтенант, уверенно ломал ход боя.

В это же время открыли огонь осколочными и картечными снарядами обе «сорокапятки», накрыв наступавший пехотный взвод. В ответ вели огонь финские снайперы, пытаясь выбить расчеты небольших скорострельных пушек.

Как рассказывал нам позже Тимофей Козырев, и лыжники, и финские пехотинцы действовали смело. Оказавшись под огнем и неся потери, оба взвода пытались довести атаку до победного конца.

Догадавшись, что из ручного пулемета стреляет русский командир роты и под его началом усилили сопротивление красноармейцы, финский лейтенант, несмотря на ранение, предпринял отчаянный шаг.

Вместе с двумя другими лыжниками он попытался броском приблизиться к Козыреву и сбившимся вокруг него бойцам, чтобы уничтожить главный очаг сопротивления. Он выбрал момент, когда русский командир менял пулеметный диск. Счет шел на секунды, и если бы старший лейтенант промедлил, то угодил бы под автоматные очереди.

Ротного командира выручил многолетний опыт. Точным движением он поставил на место заряженный диск, передернул затвор и нажал на спуск. Финны открыли огонь, но Козырев их опередил. Несколько пуль пробили тело финского лейтенанта и опрокинули его на утоптанный снег, покрытый пятнами крови.

Помощник лейтенанта успел достать очередью с десяти шагов сержанта, командира отделения, но тоже угодил под пулеметную очередь. Из тройки финских лыжников, пытавшихся повернуть ход боя, уцелел лишь один.

С простреленной рукой, сжимая в другой автомат, он, пригнувшись, скользил на лыжах. Иногда оборачивался и грозил незваным пришельцам кулаком, что-то выкрикивая. В него стреляли из винтовок, бросали гранаты, но смелым везет. С силой отталкиваясь ногами, он достиг склона и покатился на лыжах вниз.

Следом быстро, как и появились, уходили остальные лыжники. Это была отчаянная и не слишком продуманная атака. Финны переоценили свою смелость. Рассчитывали, что красноармейцы, кое-как захватившие первую линию траншей, не выдержат напора и побегут.

Они почти добились своей цели. Но опытный русский командир и спаянная крепкой дисциплиной девятая рота хоть и дрогнули, но сумели отбить атаку. Несмотря на усилившийся огонь, лыжники отступали хладнокровно, увозя на самодельных салазках раненых товарищей и погибшего лейтенанта. Их отход прикрывали несколько автоматчиков.

Израсходовав большую часть боеприпасов, они огрызались короткими очередями и одиночными выстрелами. Восемь убитых лыжников остались лежать на снегу.

Пехотный взвод, наступавший следом, понес меньшие потери. Они вовремя поняли, что скорострельные русские пушки не дадут им достичь цели, и благоразумно отступили. Снайперскими выстрелами были убиты двое артиллеристов.

Девятая рота старшего лейтенанта Козырева и два расчета «сорокапяток» не просто отбили атаку, а сорвали подготовленный удар с фланга. В случае успеха роту бы просто смяли, а затем навалились бы на нашу немногочисленную восьмую роту.

Финны скопили для этого достаточно сил. Когда в низину обрушились снаряды дивизионных «трехдюймовок», перелесок спешно покинули сотни полторы солдат и ополченцев.

Для дальнейших действий им не хватало артиллерии. Финский батальон располагал всего лишь батареей 37-миллиметровок, не способных обеспечить прикрытие пехоты из-за своего малого калибра.

Минометы, которые крепко встряхнули нас, молчали. К ним не хватало боеприпасов.

Атака на нашу и седьмую роту также не увенчалась успехом. Атакующие ждали прорыва с фланга и большой активности не проявляли. Нас обстреливали все те же 37-миллиметровые «бофорсы». Снаряды весом семьсот граммов поднимали небольшие фонтаны снега и оставляли в мерзлой земле мелкие ямки.

Против пехоты они были малоэффективны, однако броню наших легких танков пробивали на расстоянии 500–700 метров.

В сторону моего третьего взвода продвигалась группа пехотинцев. Они проползли по снегу метров двести, умело используя ложбины и занесенные снегом камни. Наиболее активные солдаты ползли, выбирая сугробы.

Попав под обстрел, финны продвижение прекратили, но не тропились отступать, хотя в их сторону вели огонь два «максима» и несколько ручных пулеметов. Под ударами десятков пуль снег взлетал фонтанами, заставляя финнов искать более надежные укрытия – крупные валуны. Прячась за ними, снайперы огрызались редкими прицельными выстрелами.

Когда сорвалась атака на фланге, взвод так же неторопливо стал отползать, продолжая вести прицельный огонь из винтовок. Наши бойцы стреляли им вслед и кричали:

– Ну что, еще хотите?

При этом, воодушевленные успехом, некоторые красноармейцы высовывались по грудь над бруствером, чтобы лучше прицелиться.

– Не лезь под пули! – потянул я за шинель одного из красноармейцев.

– Они же удирают, – улыбаясь, возразил тот.

Такая неосторожность обходилась дорого.

У меня во взводе погиб от снайперского выстрела молодой боец. В то время у нас было мало касок, большинство красноармейцев носили шапки или буденовки из толстого сукна с подшлемниками. Боец как раз имел каску, но она его не спасла. Пуля, выпущенная с расстояния трехсот метров, пробила и каску, и голову.

В отместку мы открыли огонь из всех стволов, но вряд ли он был результативным. Финские солдаты в своих маскировочных костюмах сливались со снегом, одеты были легко и быстро перемещались.

Самые большие потери понесла девятая рота. В строю у старшего лейтенанта Козырева остались около пятидесяти человек (треть личного состава), в том числе несколько легкораненых. Они не захотели покидать своего командира.

Наш комбат Ягупов получил выговор от командира полка. Комбат был из молодых выдвиженцев, лет в двадцать семь получил «капитана» и батальоном командовал с полгода.

– Теперь ты понял, что такое фланги? – отчитывал его долговязый полковой командир Павел Петрович Усольцев, начинавший воевать еще в Первую мировую. – Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты усилил девятую роту. Не просто так я им две «сорокапятки» выделил. И ты бы мог пару пулеметов из резерва дать. Если бы не расторопность товарища Козырева и меткий огонь артиллеристов, твой батальон бы смяли и уничтожили.