Я иду искать - Юлия Шутова

– Выходи за меня замуж, Светка.

Она рассмеялась колокольчиком:

– Я подумаю, Алешка. Пока.

Рукой махнула, ушла. Она решила: я пошутил.

Ничего подобного. Я вечером пришел к ним. С букетом. К матери ее. Говорю:

– Теть Зоя, я на Светке жениться хочу.

Та тоже смеется, мол, шуточки у тебя, Алешка, дурацкие, казарменные – прапорщик Задов прям. А тут Светка из своей комнаты вышла, тихонько так, на косяк в дверном проеме оперлась. Стоит серьезная такая, бледная. И говорит:

– Я согласна, мама.

Я никогда ее не спрашивал, почему она согласилась. Я вообще никогда не спрашивал, как она жила все это время без меня. Не знаю почему. Может, боялся узнать как.

Свадьбу сыграли, квартиру сняли здесь же, в нашем дворе. Удобно, родители рядом. Нам даже не нужно было привыкать друг к другу, приспосабливаться, придумывать свой язык – все это у нас уже было. Мы десять лет прожили. Десять! Хорошо жили. Я думал, что хорошо. Дружно. И не ругались никогда. Детей только не было. Ну, не было и не было. Не всем дается. Эту тему мы не обсуждали. У нас дача была. Когда время было, ребята приезжали, рыбалка, шашлыки, закусон с огорода.

А однажды я домой пришел с работы, поздно уже. Дел много накопилось, надо было разгребать, я неделю домой к одиннадцати приползал никакой, в душ и спать. Захожу в комнату. Светка в кресле сидит в пальто и сапогах. Осень началась, холодно, топят плохо.

– Ты что, – говорю, – замерзла?

А она:

– Нет. Я ухожу от тебя. Вернее, уже ушла. Ждала, чтобы сказать.

Я смотрю, а в шкафу ее вещей нет. Она взгляд мой отследила:

– Я уже все собрала и к маме отнесла.

Я только рот открыл, чтоб вывалить: «Ты что, сдурела? Почему? Куда? К кому? Что случилось?» Но не успел.

– Не хочу больше. Устала, надоело. Я же на самом деле давно одна живу. Ты всегда где-то. Работа, работа, даже когда дома, тебя все равно нет. Говорю – ты не слушаешь, не слышишь. Мы не вместе. Это иллюзия, самообман. Такое одиночество вдвоем хуже настоящего одинокого одиночества.

Ключи от нашей квартиры на тумбочку положила и ушла. А я остался соляным столбом стоять. Да как так-то? Без всяких разговоров, без намеков, без выяснения отношений, терок-перетерок. Даже не «не могу так больше», а «не хочу». Нормально? Просто бросила меня в одночасье и ускакала новую жизнь строить. Без меня.

Обозлился я тогда здорово. Но за Светкой не побежал. Что я, канючить, вымаливать, что ли, должен? Что я, Васисуалий Лоханкин, что ли: «Варвара – самка ты, к Птибурдукову ты уходишь от меня»? А чуть позже злость моя рассосалась. Права Светка: таким, как я, нельзя жениться. Если живешь на самом деле на работе, а домой только спать приходишь – да и то она, сука проклятая, работа ментовская, сидит у тебя в башке, – если жену свою словно сквозь вату слышишь, в мозгу свое крутишь непрестанно, безостановочно, а семейные коллизии досадной мелочью считаешь, то нечего и семью заводить. Живи один, волчара.

Так что развелись мы быстро, без скандала. По обоюдному согласию, получается. Вот только видеть свою бывшую жену спокойно я не мог. Встречать ее посреди двора, здороваться, спрашивать, как дела. Еще, не дай бог, расскажет, как у нее дела. Да еще в подробностях. У меня все внутри узлом сворачивалось, когда случайно натыкался на Светку на дорожке у детской площадки – единственный вход-выход со двора на улицу.

В общем, как подвернулась возможность, перевелся в другой город, в другую область, подальше, за триста верст. Думал, полегчает.

Элла

Уметь отказаться

Как же меня вчера угораздило? Разве в безлунные ночи возможен переход? Никто и никогда не перекидывался так. Наверное, никто. Никогда про такое не слышала. Что же послужило толчком? Эта мерзкая жаба? Внезапно закипевшая во мне ненависть? Отвращение? Жажда избавить мир от нее, раздавить, как вонючего клопа? Ни вчера, ни сегодня утром я этими вопросами не задавалась. Когда вернулась домой, просто влезла под душ, в голове вообще не было ни одной мысли. Кысику корма подсыпала. Он, правда, не вылез из-под дивана, затихарился там. Я настаивать не стала. Спать ушла.

Сегодня с работы прихожу – котейка так бочком-бочком ко мне. Маленький еще, пятый месяц всего. Вчера, понятно, испугался – от меня незнакомым духом, зверем пахнуло, все чужое. Он не понимал, я это или уже не я. Сегодня обошел вокруг, ноги мои обнюхал. Смотрит на меня круглыми зелеными крыжовинками своими – не будет ли подвоха, не стану ли я опять зверем. Опасается. Я ему ладонь протянула – сначала отпрянул, потом потянулся носом. Признал. Даже погладить себя позволил. Потому что пока маленький. Что-то будет, когда подрастет? Поживем – увидим.

Давай-ка, кысик, мы с тобой чайку заварим, в пледик замотаемся и на диван – кинцо смотреть. Какое? А тебе не все равно? Мне вот совсем без разницы. Лишь бы вертелось на экране, бурчало вполголоса, отвлекало от мыслей, как, почему…

И переход-то был не такой, как обычно. Ни радости я не испытала, ни удовлетворения. Разбитость какая-то. Сегодня целый день на работе просидела, как в вате. Заторможенная. Мне что-то говорят, а я не понимаю, будто чириканье птичье, никакого смысла в словах не улавливаю. На меня уж смотреть косо начали. Пришлось сказать: простыла, вроде грипповать начинаю.

В теплом коконе угнездилась, котейко под мышкой уютно устроился, мурчит. Ткнула в пульт – «Обыкновенное чудо» идет. Нравится тебе, кысик?

– Мрым-мрым, – нравится.

И мне нравится. Один из моих любимых фильмов. А знаешь, кысик, почему? Медведь – он, как я, в чужом теле заперт. Скован. Тяжело ему там внутри ворочаться, тесно. Мучается зверь. На все готов, лишь бы обратно в себя вернуться, на свободу выйти. Понимаешь?

– Мрым-мрым, – понимает.

Но он упустил свой шанс, заметался, задергался туда-сюда – то бежать прочь, то ломиться сквозь стену обратно. Потерял единственную возможность вывернуться из оков, из плена. Дурак! Жаль Медведя. Останется он со своей Принцессой навек несчастным…

О, кысик, смотри, самое лучшее место в кине. Я прибавляю звук, чтоб котка все хорошо расслышал. Диалог Волшебника и Медведя:

– А что сделал ты из-за любви к девушке?

– Я отказался от нее.

Вот это правильно очень. Отказаться от того, кого ты любишь. Отпустить на свободу. Не привязывать к себе. Да, кысик, согласен?

– Мрым-мрым, – согласен.

Вот и я откажусь от тебя. Скоро