Медный ангел - Кэтрин Полански

Дворянин выругался и пустился в погоню. То ли Фернан оказался более выносливым, то ли просто удача нынче была на стороне Теодора, но у реки преследователь отстал. Виллеру пошевелил раненой рукой, кровь все еще струилась из раны. Плохо.

Нужно срочно добраться до жилья и попросить помощи, иначе он истечет кровью. Теодор вернулся на дорогу и пришпорил коня. Перед глазами все плыло. Он попробовал зажать рану ладонью, но конечно же из этого ничего не вышло. Сил не осталось, озадаченный Фернан, не чувствуя шпор и поводьев, перешел с рыси на шаг, а потом и вовсе остановился. Чувствуя, что держаться в седле нет сил, Теодор медленно сполз со спины коня и упал в придорожный сугроб, как на пуховую перину.

Наверное, шевалье потерял сознание всего на несколько мгновений, потому что, когда он очнулся, было еще светло – то ли солнце пока не село, то ли совсем недавно ушло за холмы. Река по-прежнему шумела, но Теодор услыхал и другой звук. Кто-то ехал по дороге, распевая веселую песенку.

... – Красотка Марго дрожит день и ночь, Старый Жанно ей не может помочь! – выводил молодой звонкий голос. Далее описывались мучения своенравной девушки, которая страдает от холода и немощей дряхлого мужа. Чего только не перепробовала бедная Марго, чтобы не мерзнуть! И накидку меховую надевала, и хворост муж в камин постоянно подкидывал, и даже привез из Парижа меховые чулки, как у самой королевы! Тщетно: красавицу продолжало трясти чем дальше, тем сильнее. Судьба ее была бы совсем печальна, если бы не молодой красавец аббат из соседнего монастыря, который проникся несчастьями бедняжки и оказал ей всю необходимую помощь в этом пикантном вопросе. Теодор, закрыв глаза, с болезненным интересом слушал песенку, совершенно позабыв о собственном бедственном положении.

Синие глаза, завитая прядь!

Ах, как жарко с красавцем аббатом спать!

Всадник был уже совсем близко, и песенка внезапно оборвалась, сменившись проклятиями. Неизвестный остановил коня, спрыгнул на землю. Виллеру ощутил, что чьи-то руки аккуратно приподнимают его со снежного ложа.

– Сударь, вы живы?

Теодор с трудом разлепил веки и уставился в лицо незнакомцу. Достаточно молодой человек, темноволосый и синеглазый, изумительно красивый. Его Виллеру точно никогда не встречал. Впрочем, не в первый раз шевалье пытались убить абсолютные незнакомцы, но этот, кажется, не из их числа. Не в силах ответить, Теодор только пошевелил губами.

– О, Святая дева, да вы истекаете кровью!

– Исключительная наблюдательность, – прохрипел Виллеру.

Незнакомец обрадовался:

– Язвите, значит, жить будете. Не беспокойтесь, я позабочусь о вас. Как ваше имя?

– Шевалье Теодор де Виллеру.

– А я – аббат Анри де Вильморен. Что ж, шевалье, давайте-ка я помогу вам подняться и сесть на лошадь. Это ведь ваш изумительный конь скучает неподалеку?.. Вот так, потихоньку, нашими стараниями да Божьей милостью...

Теодору удалось взобраться на лошадь, но это потребовало последних сил, которые, как ни странно, у него еще оставались. Земля под копытами коня вздрогнула – и провалилась во тьму.

После отъезда Анри Камилла заскучала. Вильморен всегда оживлял ее жизнь, но его визиты не могли длиться вечно или хотя бы случаться чаше. У Анри было много обязанностей.

Госпожа де Ларди устроилась с книгой у огня, но читать не могла. Может быть, Анри прав, и ей пора что-то менять? Однако при мысли, что нужно ехать в Париж и начинать охоту за женихами, Камиллу начинало тошнить. Она уже однажды попробовала и вовсе не горела желанием повторять попытку. Проще здесь и так – а там будь что будет. Господу наверняка нравится ее жизнь, если Он не хочет, чтобы она изменилась. Почти монахиня – только без обетов, без мессы, в бархатных платьях и с еретическими книгами. Камилла усмехнулась.

«Если бы Он хотел, чтобы я изменилась, Он дал бы знак... А я, возможно, оказалась бы не настолько глупа, чтобы понять послание».

Она вздохнула и захлопнула книгу. И в тот же миг услыхала топот ног. Дверь распахнулась.

– Госпожа! – Аннет задыхалась. – Там... там вернулся аббат де Вильморен!

– И его возвращение тебя так напугало? – насмешливо поинтересовалась Камилла.

Аннет помотала головой:

– Святой отец привез раненого. Говорит, нашел на дороге...

Камилла вскочила и бросилась в холл. Анри как раз входил в дом, за ним шли двое слуг, поддерживавших раненого. Высокий дворянин, руки в крови и еле ступает, а на черной одежде кровь незаметна – и все же госпожа де Ларди с первого взгляда поняла, что дело плохо.

– Камилла, срочно нужна комната. И врач. – Анри был по-военному немногословен, не зря столько лет отслужил в гвардии.

– Идем. – Камилла кивнула слугам и стала подниматься по лестнице. Раненый, кажется, не понимал, куда его ведут, но ноги покорно переставлял. – Что случилось?

– Я ехал в аббатство и увидел красный сугроб, – хмыкнул Анри, перешагивая через две ступеньки. – А потом углядел и брошенную лошадь. На шевалье де Виллеру наверняка напали разбойники. Или он – неудачливый дуэлянт. Но что он делал в сугробе у дороги, ума не приложу. Следов борьбы поблизости я не заметил.

– Шевалье де Виллеру?

– Да, Теодор де Виллеру. Он назвался. Не ведаю, сознательно или нет, но он превосходно язвит в ответ. По дороге мы имели весьма содержательную, хотя и короткую беседу. Он все время порывался куда-то ехать и кого-то спасать. Еле удержал.

Камилла распахнула дверь одной из комнат для гостей. То, что нужно: кровать, чистые простыни, растопленный камин, и до ее собственных покоев недалеко. Слуги осторожно уложили шевалье на постель.

– Так, я беру это в свои руки, – решительно объявила Камилла.

...Огонь в камине казался алым зрачком дракона. Теодор почему-то не мог закрыть глаза и лежал, глядя на пламя. Мир мерцал перед ним огненными оттенками, огонь жег пальцы, поднимался по запястьям, змеей обвивал руки и полз, полз все ближе к сердцу... Сердце – тугой комочек – бешено пульсировало в неровном ритме.

Теодор попробовал нашарить на поясе рукоятку кинжала, но не обнаружил оружия и встревожился. Ах да, кинжал остался на дороге... А где находится он сам? В каком-то доме. Потолок качался. По комнате плясали тени: вот тень с профилем прекрасной женщины протянула руку своему изящному партнеру, то ли в плаще, то ли в сутане... Теодор сморгнул наваждение.

В голове гудели все колокола мира. Виллеру чувствовал себя ветхой материей, натягиваемой на деревянную раму ночи. Так тянут, так сильно тянут... Ему не выдержать, рвутся старые нитки, разъезжается плетение.

– Отче наш, сущий на небесах... Да святится имя Твое...

Шепот полетел в ночь, произнесенные слова исчезли бесследно, будто Виллеру молчал. Распятие – угольно-черный росчерк на алой стене.